Кома. Первая и вторая книги

Северус потянулся к чашке, глотнул и скривился. Чай уже остыл, на языке осталась горечь.

Глава 39. Раскрыть карты

Слизеринская гостиная была местом общего отдыха. И как полагается месту отдыха, она была всегда тихой. Здесь нельзя было услышать взрывы карт, громкий смех или ожесточенный спор на повышенных тонах — для этого существовали общежития и клубы с отведенными под них помещениями. Для тех, кому мешали даже приглушенные голоса, существовали заглушающие чары на отдельных креслах. Но иногда, когда ребятам надоедала тишина, из общежитий вытаскивались лютни, арфы и скрипки, и гостиная наполнялась песнями. В такие вечера к слизеринцам часто заходил декан, выманенный из своих комнат звуками музыки.

Сегодня, например, был вечер баллад. Блейз Забини вытащил свою гитару и играл всем желающим. Он обладал уникальным слухом и мог сыграть любую мелодию. Однако через час он устал, а публика все еще требовала песен.

— Волхов! — окликнул меня Блейз. — Присоединяйся. Я знаю, ты гитарист.

— Я очень мало знаю английских песен.

— О, русский репертуар? — оживился Драко. — Я однажды слышал песню про черные глаза. Знаешь её?

— Не прибедняйся, — поддержал его Нотт. — Нам уже приелись одни и те же мелодии. Ребят, кто за то, чтобы послушать русские песни?

Вокруг меня образовался лес рук.

— Тем более, что ты отлично поешь! — припечатала Панси.

— У меня голос ломается!

— Не ври, он у тебя уже сломался. Давай, спой что-нибудь, Волхов. Не упрямься, как невинная девица!

Я вздохнул. Вот уж чего мне не хотелось, так это петь. Однако народ требовал, а злить слизеринцев, в очередной показывая свой нелюдимый характер, не следовало.

Я полез в почтальонку за своей гитарой. Давно я не брал её в руки. Гриф привычно лег в ладонь, пальцы пробежались по струнам. Я чуть подкрутил колки и задумчиво уставился в камин. Что спеть? Для бардовских песен настроение не то, под песни «Мельницы» гитару настраивать нужно, простенькие песни не удовлетворят изысканный слух…

— Жаркий огонь полыхает в камине.
Тень, моя тень на холодной стене.
Жизнь моя связана с вами отныне.
Дождик осенний, поплачь обо мне…
Дождик осенний, поплачь обо мне.[8]

Этот романс не требовал каких-то особых голосовых изысков, был довольно простым и полностью отвечал стылой тоске внутри меня.

Песня кончилась. Я застыл в кресле, обнимая гитару и задумчиво рассматривая пляшущие языки пламени. Ребята что-то говорили, кажется, даже хлопали, а мне очень остро хотелось побыть одному. Песня как будто вскрыла какой-то нарыв. Внутри зрело желание то ли бежать куда-то, то ли плакать, но сил встать и уйти не было.

Я покрепче перехватил гриф и начал новую мелодию. На этот раз это был бой, и довольно-таки бодрый. Прямо противоположный смыслу песни.

— Бьётся сердце два последних и привет,
и не беда что мне так мало лет.
Мне всё уже не важно,
я капитан отважный
самых сухопутных кораблей…[9]

Я пел, не замечая ничего вокруг и пользуясь полнейшим непониманием русского окружающими, и пропустил тот момент, когда кроме моего голоса и звука гитарных струн в комнате не осталось иных звуков. В реальность меня вернули громкие одиночные хлопки. Подняв голову, я встретился с пристальным взглядом черных глаз. Декан стоял у входа, прислонившись плечом к стене, и рассматривал нашу компанию.

* * *

Северус смотрел на мальчишку и поражался его многочисленным талантам. Нет, он знал о том, что Волхов играет на гитаре. Это сложно пропустить, когда живешь в одном доме. И о том, что он поет, тоже был осведомлен. И даже раз слышал собственную мелодию Вадима, которую тот сочинил сам. Но что он еще и стихи сочиняет… Такого он еще не замечал.

Стихи вымораживали. Сравнение самой жизни с дорогой, по которой идет его корабль, теряя мачты и паруса… Разбиваясь, так же, как и мечты. Упоминание о смерти, которую видел и о которой сам мечтал. Если вспомнить его личное дело, точнее выписки из клиник, эти слова приобретут совсем иной смысл. Абсолютно не тот, который могли бы вложить восторженные юнцы, которые сидели вокруг него. Слишком зрелые стихи. Конечно, в том случае, если он написал их сам.

— Вы еще и слагаете вирши? Волхов, да вы просто полны талантов, — Снейп усмехнулся, проходя в гостиную. Один из старшекурсников быстро встал с кресла, уступая место преподавателю. Северус опустился почти напротив Волхова, быстро обводя взглядом слизеринцев.

— Я смотрю, никого не беспокоит, что завтра первый урок Трансфигурации? Что, все готовы к проверочной? Профессор МакГонагалл будет очень рада поставить вам всем отличные оценки, — саркастично добавил зельевар.

Ученики вполне уверенно отзывались, и староста пятого курса сказала:

— Да, сэр. Мы не подведем, — окружающие закивали. — Позвольте нам побыть здесь еще немного и послушать Дима.