Команч в октябре

Я ему улыбаюсь, но он не увидит:

я повесила трубку.

13 мая 2010

Такая

Такая глупая и большая,

несоразмерная, не по ГОСТу,

ну вдруг я просто тебе мешаю,

мешаю просто?

Тогда бы надо не делать шанег,

а сдохнуть дикой собакой динго.

Ну вдруг я просто тебе мешаю,

как гвоздь в ботинке?

Пишу стихи про воздушный шарик,

тебе не нужно, а ты не скажешь?

И значит – просто тебе мешаю,

как ложкой кашу?

А вдруг я просто тебе мешаю?

Ну, если так, то, пожалуй, мне бы

хотелось стать ледником Тянь-Шаня

и вмёрзнуть в небо.

18 июня 2010

Олово и кофе

Она звонила ему из ванной –

такой задумал её Создатель…

А он солдатик был оловянный –

из мирной жизни, но вот – солдатик.

Она звонила ему из ванной

в дурацком розовом полотенце.

А он солдатик был оловянный,

и он впустил её голос в сердце.

Она звонила ему из ванной,

и низкий голос звучал фаготом.

Она звала его не в нирвану,

она звала его выйти в город.

Беседа их получалась рваной.

Ах, в город вышли они бы уж бы!

Но он солдатик был оловянный

и знал всё время, что он на службе.

Она звала его не в нирвану –

она звала его выпить кофе,

но он солдатик был оловянный,

и он остался сидеть в окопе.

…Потом стояла она, курила

свои вишнёвые сигариллы…

А в это время, сорвав погоны,

он сам звонил ей по телефону.

Но телефоны в ответ молчали.

Он понимал, что смертельно ранен,

и гнал машину из дальней дали,

почти дороги не разбирая –

он гнал машину к её подъезду –

сквозь все кордоны его пустили.

Она стояла, смотрела в бездну –

в окно пустынной своей квартиры.

Он вспомнил сказки, он верил в фею,

почти молился: «Жива бы только!»

Вот так ходили они в кофейню.

У них был даже любимый столик.

19 июня 2010

Убить русалку

Над терракотовым болотом

взошла зелёная луна.

Была удачною охота,

хотя она запрещена.

Та полногрудая русалка

была опасней, чем Тифон.

Она сама тебе писала

и обрывала телефон,

и хриплым голосом нездешным

она несла галиматью.

…Возможно, ты и был несдержан,

но оградил свою семью

от неуместных посягательств.

Пиф-паф! Ты крикнул: «Раз, два, три!»

И никакой ты не предатель,

а просто – взял и пристрелил.

Она писала. Слог был выспрен –

сплошное  «горе от ума».

Она сама пошла под выстрел.

Она сама, сама, сама!

Ты полагал: она же нечисть

и ей не будет ни черта!

Но нет. Лежит и смотрит в вечность.

И почему-то – без хвоста,

и руки белые упали.

Лежит, глядит перед собой,

весь твой ковёр забрызгав в спальне

своею кровью голубой.

30 июля 2010

Кораблик

В одном осеннем жёлтом доме

на кофе и пирамидоне

жил человек. Он был кораблик,

ходил по лужам и по граблям.

Мне объяснить вам трудно это.

Он жил всегда, как будто лето:

вокруг все спят, не просыпаясь,

а он налаживает парус.

Он жил всё время рядом с вами –

наполеонами, царями,

кричали вы, дрались на саблях.

А он считал, что он кораблик.

Он вам трубой гудел, сигналя,

но вы его не понимали.

На Старой утренней Басманной

он вытряс мелочь из кармана,

собаку встретил на Волхонке

и потрепал её по холке.

Потом дошёл он до бульваров.

И там исчез со всех радаров.

10 октября 2010

Чайки и яблоки

Воздух пахнет дубовым листом –

улетающим, мокрым…

Я скажу: «Джонатан Ливингстон…»

и стыдливо умолкну.

Я скажу: «Джонатан, джонатан…

Что-то хочется яблок».

Мир прожорлив, как рыба ротан.

Он не создан для слабых.

Свет фонарный неярок и жёлт,

дождь идёт, не кончаясь.

Этот занавес слишком тяжёл,

он не создан для чаек.

Джонатан – имя яблока. Дождь.

Я терплю, не взлетаю…

Ты, конечно, не переживёшь

отлученья от стаи.

Вызывает досаду и злость

каждый шаг за барьеры –

так на свете давно повелось,

от Адама и Евы.

Ветер вдруг переходит на свист.

Не кончается морось.

Я-то знаю, мы можем развить

сумасшедшую скорость:

нас поймал Джонатан Ливингстон,

нас всему научил он,

чтобы мы не влеклись, как планктон,

над поверхностью ила.

И с тех пор расстояния нам

не беда, не помеха,

как предзимняя ночь ни темна,

кто куда ни уехал,

мы летаем в эфире нон-стоп,

мы встречаемся мигом.

И кричит Джонатан Ливингстон

торжествующим криком.

14 ноября 2010

Мальчики не плачут

Все знают с детства: мальчики не плачут.

Они живут и терпят помаленьку.

Они не плачут, если неудача.

Не дуют на разбитую коленку.

Они спрягают сильные глаголы.

Они без страха думают о жабах.

Они болеют разве что футболом,

а прочие болезни – участь слабых.

Они мечтают о ракетах, домнах,

играют исключительно в войну,

а девочек при случае удобном

бросают в набежавшую волну.

Все мальчики с утра «на автомате»

пьют кофе, продвигаются по службе.

Они легко работают в команде,

форсируют колдобины и лужи,

болтают о политике, зарплате.

А девочек – в волну, так будет проще…

Они не плачут. Не о том же плакать,

что снова нужно ехать в гости к тёще.

Им мозговую кость дают со щами.

Они должны любить её – вот бред!

Но мальчикам заплакать запрещают

извечно доктор Спок и доктор Фрейд.

Однако есть какие-то другие,

всё время выходящие из строя,

хотя вокруг старухи-изергили

и сокол с буревестником в героях.

Есть мальчики, которые способны

увидеть в лужах солнечные блики.

Их, может быть, всего – один на сотню.

Они тайком от всех читают книги.

Они – из Красной Книги. Как драконы.

Слышней им звон капели, чем оков.

И я однажды встретила

такого.

И он заплакал

от моих стихов.

16 ноября 2010