Команди Особого взода

  А потом из-за плеча кран тарена вышла фигура, одетая в темный балахон, подвязанный веревкой. Она спокойно погладила оборотня по вздыбившейся шерсти необхватной шеи. На краткий миг у Нефедова от удивления сбилось дыхание, но он тут же восстановил ритм, радуясь про себя, что лежит лицом к ветру.

  "Значит, Казимир был прав: кран тарен тут только в шестерках ходит... Ну-ну... Посмотрим, сказала бабушка дедушке... Значит, деревня полегла, чтобы сделать еще одного... мяса много нужно... Но где он? Где? Почему не здесь? А этот... кто он? Человек или нет? Да или нет?"

  На поляну вышел второй кран тарен. Этот был поменьше, и клыки в пасти торчали не такие большие. Нефедов знал, как быстро растут оборотни после окончательного превращения. Значит, этот был совсем недавний. Молодой кран тарен принялся расшвыривать когтистой лапой мох - он что-то искал и взрыкивал от нетерпенья. Фигура в черном подошла ближе, присела рядом, потом обеими руками потянула что-то тяжелое из наваленных щепок, помогая чудовищу.

  Кольцо крышки погреба!

  В голове старшины все встало на место еще до того, как он услышал глухой многоголосый стон, который шел откуда-то из-под земли. Оборотень не питается падалью! Никогда! Так вот почему не было найдено женских костей! Сладкое живое мясо оба кран тарена приберегли для себя, или точнее - приберег тот, кто ими командовал. Живые консервы, хорошее изобретение...

  Нефедов еще думал, но его тело уже поднималось из мха, опережая выстрелы альвов, и уже хрустел на зубах оберег, прошивая стальную коронку холодной молнией боли. А над поляной стремительно темнело, точно день вдруг мгновенно превратился в ночь.

  Но это была вовсе не ночная мгла. Миллионы комаров , полчища таежного гнуса из дальних болот и распадков - все жалящие и кусающие собрались здесь, влекомые неслышным зовом, которому нельзя было сопротивляться. Зовом вампира. Черное облако над остатками деревни заколыхалось - и разом обрушилось вниз, облепив три недоуменно замершие фигуры.

  Оборотни очнулись почти моментально, прыгнули и покатились по мху, сбрасывая с себя "шубу" из насекомых. С их густой шерстью гнус им был не страшен, но глаза и раззявленные пасти все же были набиты мошкой. "Балахону" повезло значительно меньше. Превратившийся в шевелящийся ковер из комарья, он взвыл не своим голосом и попытался что-то выкрикнуть - видимо, отвлекающее заклятье, но тут же захлебнулся, отплевываясь и тонко визжа от мириадов укусов.

  Все это Нефедов не видел, а скорее, фиксировал глазами, точно тягучую резину. Сейчас он превратился во влекомый рефлексами механизм из мяса и костей, с огромной скоростью приближавшийся к поляне. Когда старший кран тарен, сунув морду в мох, на секунду освободил ее от комаров, перед ним выросла туманная фигура с поднятыми вверх руками. Оборотень, реакция которого так же превышала человеческую, как реакция человека - скорость улитки, рванулся вперед.

  Он не успел. Нефедов опустил руки вниз, и два длинных зазубренных штыря, потрескивавших от скопившейся боевой магии, врезались чудовищу в глаза, лопнув глубоко в черепе брызгами заговоренного металла. Одновременно две разрывных пули перебили кости в передних лапах оборотня, и он повалился на грудь. От его рева воздух всколыхнулся и волнами покатился к лесной опушке. Потом тварь издохла и начала скукоживаться, дымясь и дергаясь, теряя клочья шерсти и зубы. Младший кран тарен ударил старшину в бок, но тот успел увернуться, и жесткая морда только разодрала комбинезон. В тягуче-застывшем времени Нефедов увидел, как туча комаров медленно-медленно опускается, целясь в оскаленную пасть, но оборотень, который уже вошел в боевой режим, двигался слишком быстро для ищущих крови насекомых. Рядом дергалась фигура в балахоне, пожираемая гнусом. Действие оберега проходило, и старшина почувствовал, как мир вокруг него ускоряется, точно разгоняют кинопленку. Ревущие звуки превратились в жалобный визг "балахона", а нечто, сверлившее мозг на пределе восприятия - в яростный рев кран тарена. Потом лапа с когтями, похожими на кривые ножи, ударила старшину, и он покатился в мох, мимо набитого стоном погреба, пытаясь достать еще один заговоренный штырь и удивляясь, почему руки не слушаются.

  Выстрелы трех снайперских винтовок альвов, перезаряжаемых с нечеловеческой скоростью, слились в одну очередь, но кран тарена, на котором пули оставляли глубокие дымящиеся ямы, это почти не задерживало. Он развернулся, впившись глазами в старшину, и прыгнул.