Командир пяти кораблей северного флота

Однажды начальник медслужбы начал приходить ко мне ежедневно по поводу операций по удалению аппендикса. Прямо эпидемия какая-то, ничего подобного раньше не было. После восьмой – десятой операции дал соответствующему офицеру приказание произвести расследование. Оказалось, что пользуясь нахождением на борту высококвалифицированных хирургов, устроили практически курсы для прикомандированных хирургических расчетов. Резали совершенно здоровых матросов. Это дело прекратили, многих пришлось наказать

Командиром минно-торпедной боевой части (справедливо все было назвать ракетно-торпедной) БЧ-3 был Костыгов. Офицер бестолковый в службе, но на редкость хваткий в бытовых личных делах.

Назначенный уже при мне командир ракетно-артиллерийской боевой части БЧ-2 А.Г.Дядченко оправдал наши ожидания, управлял этой второй по численности боевой частью уверенно и надежно.

Теперь о «годковщине» ( в сухопутных войсках ее называют «дедовщиной»).

Когда я пришел на «Киев», она там процветала. В на- стоящее время различные начальники и СМИ утверждают,что ничего нельзя сделать с этой «дедовщиной». И это в единой казарме. А теперь представьте корабль, где около

4.000 помещений! И наша практика показывает, что даже при этих условиях с «годковщиной» не только бороться, но и полностью уничтожить вполне возможно. Для этого нужны только соответствующие командиры, соответ- ствующие офицеры. К сожалению соответствующих – еди- ницы, а несоответствующих многие десятки. Основной критерий продвижения офицера по службе – он должен позволить своим начальникам оскорблять тебя, плевать им тебе в лицо, вытирать о тебя ноги, а от тебя никаких возражений.

Несколько примеров. Ключников, о котором, уже упо- минал, был у меня старпомом на БПК «Смышленый». Честный, порядочный человек, тугодум с крайне замедлен- ной реакцией, начисто лишенный административных способностей.Но тишайший, не возражающий. Дошел до начальника штаба бригады, пошел бы дальше, но остановила прободная язва желудка. Видимо понимание своего несоответствия полностью расстроило его нервную систему. У других таких переживаний не было и по глупости своей они считали себя соответствующими. Был у меня начальник комбриг Кудрявцев. Кроме смеха у окружающих он ничего не вызывал, всерьез к нему никто не относился.

Демобилизовали его в звании вице-адмирала. Служил со мной заместитель командира эскадры Горбунов. На редкость глупая и трусливая личность, вызывающая у окружающих сочувственную улыбку, а чаще откровенный смех. Каких либо качеств руководителя в помине не было. Но тишайший , не возражающий. Дослужился до полного адмирала, заместителя Главкома ВМФ. Святашов был у меня старпомом на крейсере «Мурманск». Трусливый, со-

вершенно бездарный офицер. Косноязычен настолько, что Черномырдин в сравнении с ним – Цицерон. Я радовался, когда он уходил в отпуск. Демобилизовался вице-адмиралом, с должности начальника штаба Черноморского флота. Список этот можно продолжать без конца. С такими и подобными руководителями вы хотите изжить «годковщину» («дедовщину»)? Да они сами ее создали, конечно, не понимая этого. Чтобы ликвидировать эту заразу надо двигать по службе сильных характером, умных офицеров. Да, они могут возражать начальнику, не позволяют себя оскорб- лять. Рядом с ними многие их начальники выглядят жалко. Поэтому их и не двигают вперед. Бывают, правда и исключения, но это тогда, когда на корабле (соединении, объединении) дела настолько плохи, что это уже угрожает благополучию верхних начальников. Меня самого главнокомандующий ВМФ СССР адмирал флота СССР С.Г.Горшков лично предложил на должность командира

«Киева», когда у меня было 11 партийных взысканий. Но положение на корабле было таковым, что тут не до их подсчета.

Что же конкретно мы делали для ликвидации «годков- щины»? Во-первых, чтобы с ней бороться, надо знать реальную обстановку, знать, что твориться в этих 4.000 помещений. Без осведомителей здесь не обойдешься. Отобранные мной офицеры руководили сетью, охватывающей весь экипаж. У замполита тоже была соответствующая сеть. Кроме того мы пользовались информацией офицеров особого отдела, их на корабле было трое. Это помимо официальной информации по строевой партийной и особенно комсомольской линии. Мы знали истинную обстановку на 80-90% и не только связанную с «годковщиной». Нельзя принимать правильные решения не зная обстановки.

Во-вторых, мы не скрывали ни одного происшествия, требующего доклада вышестоящему командованию. Жестко и оперативно принимали меры, иногда очень болезненные для провинившихся. Беспощадно наказывали офицеров, пытавшихся что-то скрыть от командования корабля. За сокрытие наказывали даже жестче, чем за сам проступок. И постепенно добились своего – укрывательства проступков и происшествий почти прекратились.

В-третьих, уличенных в «годковщине» отдавали под суд. Суд проводился на корабле. Мы строго следили, чтобы

«все потенциальные кандидаты» присутствовали на суде, освобождая их на время суда от вахт и дежурств.