Командировка на дуэль

Приходилось ли вам придумывать, дорогой читатель? Я имею в виду не отговорку перед начальством по случаю опоздания на работу, а нечто такое, что можно назвать пусть маленьким, но открытием, духовной ценностью. Тогда вам ведомо то сумеречное состояние души, когда «не получается», «не вытанцовывается», «не клеится», когда человек сомневается во всем, но прежде всего — в себе. Возникает жгучее желание как минимум бросить все к чертям и как максимум — отложить на послезавтра. И только ощущение необходимости, сознание того, что от тебя ждут результатов, ждут не когда-нибудь потом, а как можно быстрее, заставляет вновь и вновь изнурять кору полушарий.

Но вдруг является завхоз с особыми полномочиями. Но вдруг оказывается, что возня с узлом ржавой проволоки срочнее и необходимее технического узла. Ваше собственное сомнение, прежде гонимое, теперь злорадно хихикает над нами: что, съел? И подкрадывается желание как максимум отпроситься с работы и как минимум поболтать о футболе...

Злополучная проволока была распутана. Может быть, за счет технической проблемы, которую в тот день распутать так и не удалось.

Я пишу «может быть», потому что иначе я должен прямо обвинить наивного завхоза в нанесении производству крупного ущерба. Но где доказательства? Распутанная проволока имеет вполне определенную материальную ценность, и в этом смысле день у конструкторов не сгинул понапрасну. Ну а если бы завхоз оставил их в покое? Если бы они выкурили еще по десятку сигарет и так ничего и не придумали? Ведь никто не осмелится дать гарантию, что даже самое напряженное думанье уже сегодня увенчается придуманьем. Так не прав ли, в конце концов, именно хозяйственник, который предпочел синицу в руках журавлю в небе?

Очень легко и просто подсчитать, сколько стоят изржавевшие метизы, невыкопанная картошка или прокисший суп. Но скажите, где тот арифмометр, на котором подсчитываются убытки от улизнувшей мысли?

Собственно, проблема относительной ценности синицы в руках и журавля в небе всегда была в достаточной мере спорной. Но сейчас, в эпоху научно-технической революции, над головою удоболовимой синички погас привычный ореол мудрости, ибо самые ценные, решающие открытия — это, как правило, итог дерзкой ориентации на поднебесного журавля.

Все это слишком общепризнанно, чтобы тратить время на доказательства. Однако тонкость состоит в том, что уважение к плодотворной мысли начинается с уважения к самому процессу мышления, с понимания специфики творчества.

Вы слышите визг пилы или скрип уключин — и знаете, что пилят дрова или плывет, качаясь, лодочка. Но кому дано услышать скрип и визг напряженно работающего мозга? Наверное, больше всего смущает иных ретивых завхозов как раз то, что ни один вид деятельности внешне так не походит на безделье, как умственная. В самом деле, даже ночной сторож обязан по уставу шагать вдоль охраняемого объекта. А что делает напряженно размышляющий человек? «Закуривает очередую сигарету?»

Впрочем, вряд ли Курчатову, Королеву, Арцимовичу все это казалось объективными трудностями — только объективными обстоятельствами. Глубоко творческие натуры, они не нуждались в специальных приборах, чтобы отличить насвистывающего творца от насвистывающего лодыря с рейсфедером в руке. Им и в голову не пришло бы упрекать инженера за то, что он «тупо глядит на нетронутый лист бумаги». В ведущих инженерных содружествах страны иное отношение к мыслящему просто немыслимо.

Однако наряду с конструкторами спутников, лазеров и блюмингов есть немало таких, кто посвятил свои силы и знания кастрюлям-скороваркам, детским коляскам и баллончикам для газовых зажигалок. И почему-то именно те, кто создает обиходные изделия, чаще всего страдают от завхозовской ретивости. То их бросают на покраску забора. То в полном составе командируют на уборку территории. То велят срочно размотать клубок проволоки, как об этом пишет в редакцию инженер Семипалатинского производственного кожмехобъединения В. А. Попов.

Не это ли одна из причин, что наше кожсырье- хуже наших лазеров?..

МАЛО ДАЛИ!

Фельетон в пяти письмах по поводу и без повода

Письмо первое

Дорогой товарищ В. Надеин (извините, не знаю, как вас по имени, а также по отчеству, о чем очень сожалею!).