Комбат. Смертельная битва

Сторож рынка осторожно выглянул в окно, когда услышал поблизости голоса. Он работал здесь много лет и научился по интонациям отличать обычный разговор от надвигающейся разборки. Группа из трех человек стояла метрах в десяти от его домика. Всех троих сторож знал: одного, торговца, даже по имени и фамилии, а двоих рэкетиров в лицо. Кажется, между ними возникли серьезные разногласия. Сторож мысленно похвалил себя за лень. Пять минут тому назад он хотел включить свет, но остался лежать на древнем топчане. Если бы его комнатенка была освещена, он бы оказался как на ладони. А так, когда на улице еще светло, а в домишке уже полумрак, достаточно слегка отодвинуться вглубь комнаты.

Сторож знал, чем обычно заканчиваются диспуты торговцев и вымогателей. Бандиты станут угрожать, давить на психику, а в крайнем случае, если бизнесмен упрется, могут слегка намять ему бока. Хотя, как правило, вполне хватало словесных аргументов.

То, что произошло дальше, стало для сторожа полной неожиданностью. Бандиты начали безжалостно, со звериным остервенением избивать торговца. Это мало напоминало стандартное приведение человека к покорности. Бизнесмена явно хотели искалечить. Перепуганный сторож еще больше отодвинулся от окна. Если его случайно заметят, ему тоже мало не покажется.

«Они же его убьют!» – на мгновение робость покинула сторожа, и он решил вызвать милицию, но тут же одумался.

Сообщение передадут в местное отделение, а большинство его сотрудников прикормлены вымогателями. Вместо того чтобы искать преступников, менты сообщат о звонке бандитам. Те запросто могут догадаться, кто их заложил, и сторож окажется на месте бизнесмена.

Он дождался, когда бандиты скроются, и лишь тогда вызвал «скорую» и милицию. Ментам он соврал, будто обходил территорию, а когда возвращался к себе, услышал подозрительный шум, однако к его появлению хулиганов и след простыл.

Никиту привезли в клинику. Он уже пришел в себя и, стиснув зубы, молча терпел боль. Приемный покой был забит народом. Со стороны могло показаться, что сегодня какой-то праздник, только со знаком минус, вроде Всемирного дня переломов конечностей. На самом деле это были обычные суровые будни. Оценив состояние Никиты, медики без очереди отправили его на осмотр. Они боялись, что Стариков получил серьезную травму головы. Но обошлось. Молодой, но самоуверенный и не терпящий возражений доктор проверил рефлексы Никиты, ощупал тело и заявил:

– С головой у вас хорошо, даже замечательно, учитывая жестокость напавших на вас людей. А вот два или три ребрышка сломаны и левая нога, кажется, тоже. Сейчас отправим вас на рентген и поставим точный диагноз. Только сделаю вам обезболивающий укольчик.

Санитар развернул каталку и повез Никиту по длинному коридору. У двери в рентгенкабинет тоже стояла очередь, но теперь Старикову пришлось ждать на общих основаниях. Медбрат заглянул в кабинет, оставил там выписанное Никите направление и ушел. Стариков остался лежать, глядя в потолок и ощущая, как отступает боль под действием укола. Прошло больше часа, когда он снова оказался у хирурга, теперь вооруженный снимками.

– Чудненько, – оптимистично заявил тот. – Все, как я говорил, и даже лучше. Пострадали только два ребра и перелом ноги аккуратненький, без осколков кости. Будем лечиться.

Из кабинета Старикова вновь повезли на каталке, но уже в другую сторону, к лифту. Никиту определили в палату, где, кроме него, лежали еще три человека. Они уже спали, так как время было позднее. Стариков тоже попытался уснуть, но страдания, как моральные, так и физические, заставили его проваляться до утра, не сомкнув глаз. Только в начале шестого он забылся тяжелым сном. Разбудил его стук металлической посуды.

– Ну и здоров ты спать! – обратился к Никите его сосед, мужчина лет шестидесяти. – Меня, кстати, Романом зовут.

– Никита, – представился Стариков.

Двоих человек, лежавших у противоположной стены, звали Андреем и Яковом. Все трое были лежачими больными с переломами ног разной степени тяжести.

Тем временем медсестра поставила Старикову поднос с завтраком.

– Шевелиться можешь? – спросила она. – Только осторожно, без резких движений.

– Кажется, могу.

– Тогда ешь.

– Да я еще не успел проголодаться.

– Меньше спать надо, тогда успеешь.

– Куда уж меньше! До рассвета прободрствовал.

– Так многие, когда только сюда попадают. А потом привыкают. Ешь давай!

Легко сказать. По многолетней привычке Никите перед едой хотелось умыться, почистить зубы. Да и тогда он бы вряд ли уписал за обе щеки малоаппетитную бурду. Это не Иришина готовка! С большой неохотой Стариков проглотил пару ложек. Видимо, сначала ему нужно хорошенько проголодаться, чтобы даже на черствую корочку хлеба он не мог смотреть без обильного слюноотделения. И только потом приниматься за больничную еду.

Едва Никита успел подумать о нормальной еде, как в палату гурьбой ввалились его работники. Естественно, с пакетами, в которых лежали разные соки, фрукты, орехи.

– Никита Валерьевич, как же вас так! – запричитала Нина, единственная женщина в их маленьком коллективе.