Комбат. Смертельная битва

Друзья по несчастью с оттенком зависти поглядывали на Старикова. Жена Романа до сих пор работала учительницей, в силу возраста ей было тяжело после занятий ежедневно ездить к мужу. Игроман Яков десять лет тому назад перебрался в Москву, его родня жила в другом городе, а жены из-за болезненного пристрастия у него не было. Только восемнадцатилетнего Андрея постоянно навещала мать, да несколько раз заглянула его девушка.

* * *

Как всякий чиновник довольно высокого уровня, Пыжиков часто ездил в заграничные командировки. И как всякий российский чиновник такого уровня, он считал необязательным знание иностранных языков. Бюрократов обслуживали переводчики, и тут можно было наблюдать весьма любопытную картину. У зрелых дородных мужчин в качестве переводчиков работали молодые женщины. Необязательно привлекательные, но в возрасте до тридцати пяти лет. Это не означало, что переводчицы осваивали смежную профессию по ублажению своего начальника. Такое случалось намного реже, чем можно подумать. Однако факт остается фактом, рядом с грузным мужиком на различных сборищах всегда присутствовала стройная женщина.

Переводчице Антона Яковлевича недавно исполнилось тридцать лет. Она знала два языка – английский и немецкий, поэтому отправилась вместе с Пыжиковым в Эрфурт. Там Антон Яковлевич зачем-то изучал передовой опыт немецких строителей. Обычному человеку трудно понять, для чего чиновнику нужен чей-то передовой опыт, если он не собирается применять его на практике. Возможно, для того, чтобы подсказать строителям? Мол, в Европе уже давно делают так-то и так-то. Но зачем игра в испорченный телефон, не лучше ли строителю увидеть все своими глазами? Впрочем, Эрфурт – симпатичный город, и качественные товары, особенно известных брендов, здесь намного дешевле, чем в Москве. То есть можно с пользой провести время.

Как и всякий умелый бюрократ, Антон Яковлевич ловко заводил нужные знакомства, и незнание иностранного языка в этом деле ему не очень мешало. В Эрфурте судьба свела его с владельцем крупной строительной компании по имени Гюнтер. Они быстро сошлись, и Гюнтер даже предложил Антону Яковлевичу переехать из гостиницы в один из построенных его компанией социальных домов. Там временно пустовало несколько квартир.

Пыжиков сначала воспринял это предложение как издевательство. Надо же дойти до такого нахальства, селить его в жилье для бедняков, пусть и немецких! Однако из вежливости – глупо с места в карьер отказывать западному миллионеру – согласился на квартиру взглянуть. Антон Яковлевич решил, что на месте доходчивее объяснит Гюнтеру разницу между бедняцкой халупой и номером в четырехзвездочном отеле.

То, что он увидел, заставило его прикусить язык. Пыжиков оказался в просторной двухкомнатной квартире, отделанной без излишеств, но очень качественно. В ванной и туалете сверкал новенький кафель, на кухне стояли добротная мойка и вытяжка. Квартира не шла ни в какое сравнение с российским социальным жильем, возводимым под лозунгом «была бы крыша над головой». И ее уже обставили удобной и приличной на вид мебелью. Правда, Антон Яковлевич так и не выяснил, была ли эта мебель стандартной для социальных квартир или ее установили специально для него. Однако на Гюнтера он больше не обижался и с радостью воспользовался его предложением, которое оказалось далеко не последним.

Вскоре немец отвел гостя в пивной бар, сумев вновь удивить Пыжикова. Но это удивление было обратным тому, которое Антон Яковлевич испытал в социальной квартире. Российский чиновник ожидал, что немецкий миллионер отведет его в роскошное заведение, предназначенное для местной финансовой и управленческой элиты. А оказался в обычном пивном баре, только облюбованном более интеллигентной публикой, чем большинство немецких баров. Здесь не отпускали соленых шуточек, не хлопали официанток по заду, не накачивались пивом до такой степени, что оно едва не начинало хлестать из всех естественных отверстий человеческого тела. Тут подавали изумительно вкусные колбаски, и Антон Яковлевич мысленно признал, что они стоят на втором месте в качестве пивной закуски. Первое он все же отдавал вяленой рыбке, но не любой, а только ельцу, янтарному, истекающему жиром, с нежнейшим мясом.

Хотя на самом деле Пыжиков считал пиво баловством, молодежным напитком. Трудно даже представить себе важного благообразного чиновника или преуспевающего бизнесмена с бутылкой пива в руках. Им куда больше подходит коньяк или виски. Однако Гюнтер не чинился, охотно хлебал пенный напиток и заедал его колбасками. Все же пивной бар остался в памяти Антона Яковлевича скорее курьезом, чем достойным внимания событием.