Комбинат

Хотя, подумал он с усмешкой несколько мгновений спустя, тот мужичонка все же понимал, что так жить нельзя, и даже пытался эту мысль пропагандировать. А получил за это сперва по морде от своих, потом брезгливый тычок от столичного гостя… Но нет, это опять антропоморфизм, приписывание этим деградантам человеческих мотивов. На самом деле никаких таких социально-философских обобщений алкаш в виду не имел, а просто выражал свое возмущение тем фактом, что ему не дают опохмелиться за чужой счет. Не верят в долг те, у кого он уже наверняка много раз «стрелял» без отдачи.

В кармане у Николая запел мобильник. Он машинально протянул руку, чтобы достать его, и тут заметил, что за ним наблюдают четверо парней с противоположной стороны улицы. Интуиция моментально подсказала Николаю две вещи. Во-первых, что доставать дорогую японскую модель на глазах у этих типов не стоит. «Отжать мобилу» — кажется, так это у них называется… А во-вторых, что ни дневное время суток, ни обилие народу вокруг ничего не значит — если его будут бить, грабить и даже убивать прямо посреди улицы, никто из местных не почешется не то что вмешаться самому, но хотя бы вызвать милицию. Даже из безопасной глубины квартиры. Как у Венедикта Ерофеева, где героя зарезали на Красной площади прямо на глазах у почетного караула… Поэтому он попытался наощупь нажать отбой — попал или нет, но мелодия оборвалась, возможно, просто по времени — и перенес руку из внутреннего кармана, где лежал телефон, в правый боковой, где был шокер. Краем глаза он заметил, что четверо двинулись через улицу за ним следом. Значит, услышали, заметили и все поняли. Поняли, что он их боится. Зверям никогда нельзя показывать, что ты их боишься…

Он и так шел быстро, но попытался еще ускорить шаг.

— Мужик! — услышал он за спиной. — Эй, мужик!

Плюнуть на собственное достоинство и побежать? Он в неплохой физической форме, но ведь и они, наверное, тоже… при этом вдвое его моложе. Или спокойно повернуться и пойти к ним навстречу со словами «Ребята, я журналист, пищу статью о вашем городе. Можно вам задать несколько вопросов? А ваши ответы потом в газете напечатают!» Арон Михалыч, наверное, так бы и сделал. Устроить этой публике разрыв шаблона. Если только они сами ему в ответ что-нибудь не разорвут… Нырнуть в какой-нибудь подъезд? В таких домах они часто проходные, но гарантии нет…

Тут Николай заметил впереди телефонную будку. На то, чтобы запереться внутри (как?) и вызвать милицию, она явно не годилась — стекла были выбиты, трубка срезана, но она вплотную примыкала к стене дома, создавая, таким образом, угол, позволяющий хоть как-то обезопасить тыл и часть фланга. Но, правда, и закрывая путь к бегству в случае принятого в этом углу боя. Тем не менее, Николай устремился туда и резко развернулся, слышал приближающийся топот за спиной.

— Пошли вон, щенки, — презрительно процедил он сквозь зубы, демонстративно оттопыривая карман, но не извлекая шокер. Пусть думают, что у него там ствол.

Голос не подвел, прозвучал так, как надо — «авторитетно», хотя на самом деле Николаю было очень страшно. Однако на парней это не произвело впечатления они знали, что «авторитет» не стал бы убегать от уличной шпаны.

— Дядя, ты чо такой гру-убый? — протянул один из них, похоже, самый младший. Лет пятнадцати самое большее, бритый костистый череп, сломанный в драке нос. И пронзительно-синие мальчишеские глаза, которые в другом антураже могли бы украсить картину «Юность» какого-нибудь художника-романтика. Сейчас, однако, блатной прищур этих глаз не сулил ничего романтичного.

— Не знаешь, что бог велел делиться? — поддержал товарища парень постарше — этот уже, вероятно, прошел армию, а скорее всего, и зону.

— Щас я с тобой поделюсь, — посулил Николай; они приближались, и он все же выхватил свое оружие. — Первый разряд — в яйца. На всю жизнь импотентом останешься.

— Это еще чо за х…ня? — не впечатлился глашатай божьей воли. — Бритва, что ль?

— Ты ею жопу бреешь? — подхватил щекастый третий. — Педик, что ли?

Черт, эти троглодиты даже не знают, что такое электрошокер, понял Николай. Придется все-таки демонстрировать им на практике… чего ему не хотелось. Само собой, не из гуманизма — просто ему никогда еще не приходилось делать это прежде, и, хотя он внимательно изучил инструкцию, в глубине души он не был уверен, что все получится, как надо. К тому же их четверо, и если участь первого не образумит остальных…

Он бросил быстрый взгляд вправо, на все-таки пытавшегося обойти его сбоку четвертого, и увидел валявшуюся на полу будки пустую бутылку. Идея созрела мгновенно: Николай резко нагнулся, перекладывая шокер в левую руку, а правой подхватил бутылку и что есть силы хватил ею о железный каркас будки. Брызнули осколки, а в руке у Селиванова осталась «розочка» — ощетинившееся острыми зубцами горлышко. С этим оружием в одной руке и шокером в другой он медленно двинулся на врага.

— Шо, не поняли?! — крикнул он, старательно имитируя блатную истерику из кино… а может, просто давая выход собственному страху. — Ща порежу, суки, на британский флаг!