Комбинат

— Да ты чо, псих? — отшатнулся четвертый, когда «розочка» сверкнула перед его лицом. — Да ну его, пацаны, видите, он совсем п…данутый!

— Да ладно, ладно, — откликнулся старший, также отступая, — уж и поприкалываться нельзя…

Несколько шагов они пятились, затем, убедившись, что противник их не преследует, развернулись и вихляющей походкой пошли прочь.

Николай почувствовал, как горячая волна прилила к коже, а ноги вдруг стали совсем ватными, и ему пришлось прислониться к грязной стене дома. Так страшно ему еще никогда не было. Ему не раз доводилось получать угрозы в связи с его статьями, и он знал, что переходит дорогу серьезным людям, в принципе способным на убийство… но тогда опасность была теоретической и лишь еще больше его раззадоривала. А теперь… это было так близко и реально… и так глупо. Никакое не сенсационное расследование, просто кучка тупых гопников… К черту, надо убираться отсюда как можно скорее!

И все же они трусы, с мстительным удовлетворением подумал Николай, когда его пульс немного успокоился. Вчетвером сбежали от одного, вооруженного, прямо скажем, очень хреновым оружием (если не принимать в расчет шокер, действия которого они не знали). Притом, что у самих, вполне возможно, имелись ножи. Достаточно было лишь продемонстрировать им свою решимость… Впрочем, не так ли ведут себя и многие хищники, нападающие исключительно на больных и слабых? Но все равно, лучше здесь не задерживаться.

До конца улицы Дзержинского Николай добрался без дальнейших приключений. Улица уперлась в перпендикулярное шоссе, за которым высилась бесконечная бетонная стена с рядами колючей проволоки поверху. Судя по фарфоровым бляшкам изоляторов, проволока была под током.

Комбинат.

Николай обратил внимание, что вдоль забора нет тротуара. Проектировщики определенно не хотели, чтобы люди ходили — или стояли — возле самого комбината. Тому способствовали и знаки «Остановка запрещена» по обе стороны улицы. Тротуар имелся лишь на противоположной забору стороне — там, куда вышел Николай. Помня слова старухи, он повернул направо.

Дома, шедшие по правой стороне дороги, не подходили к ней вплотную, а прятались в глубине дворов за деревьями; это были первые зеленые насаждения (впрочем, сейчас уже почти лишившиеся листвы), которые Селиванов увидел в Красноленинске. Он подумал, что здесь проявилась вовсе не забота городских властей о благоустройстве, а желание затруднить обзор комбината из окон. Хотя, как прикинул Николай, с верхних этажей и тем более с крыш территория за забором все же должна просматриваться, пусть и под большим углом и в отдалении. Эти дома тоже не превышали пяти этажей, но выглядели заметно добротнее предыдущих. Застройка сталинских, а то и дореволюционных времен, причем поддерживаемая в приличном состоянии. По крайней мере, поддерживавшаяся до сравнительно недавнего времени. Кто здесь живет, интересно? Если тоже работники комбината, то, видимо, не простые работяги, а персонал рангом повыше.

Николай подошел к одному из этих домов, пройдя по бурой гниющей листве между деревьями. Здесь даже обнаружилась детская площадка, зажатая между гаражами-ракушками; правда, качели были сломаны, а песочница загажена собаками. Селиванов надеялся подняться по лестнице и посмотреть на комбинат с верхнего этажа, а если повезет и замок окажется открыт, то и с крыши. Но из этой затеи ничего не вышло во всех подъездах оказались кодовые замки, причем не сломанные. Окна первого этажа повсюду были забраны прочными железными решетками. Ну да, подумал Николай, в нормальном мире за решеткой сидят бандиты, у нас — честные граждане, прячущиеся от бандитов… За одной из таких решеток он увидел старуху, сидевшую у окна и смотревшую на улицу. Смотреть там, впрочем, было совершенно не на что, если не считать мусорных ящиков и мокрых голых деревьев за ними. Николай попытался улыбнуться старухе, но тут же понял, что это бессмысленно: ее взгляд был абсолютно безумен. Селиванов решил попытать счастья в следующем доме, но тот оказался чертовски похож на предыдущий. Во дворе тощая старуха с сиреневыми волосами и ярко накрашенными морщинистыми губами — этакая престарелая Мальвина — выгуливала на поводке жирного кота. Двое совсем мелких мальчишек — вероятно, еще дошкольников, хотя за ними никто не присматривал — запустили в большую мутную лужу несколько бумажных корабликов и теперь кидались по ним камнями. Они и не подумали прервать свое занятие, когда Николай проходил мимо, и ему пришлось уворачиваться от брызг. Возле мусорных баков громоздились раскуроченные останки пианино. Видно было, что инструмент громили с особенным остервенением.

У последнего подъезда Николаю вроде бы улыбнулась удача: едва он подергал дверь и убедился, что она тоже заперта, как изнутри послышались шаги, замок щелкнул, и дверь открылась. Николай мило улыбнулся выходившей во двор бабке в ужасном малиновом пальто и не менее ужасной кастрюлеобразной шляпке и попытался просочиться в дом за ее спиной, но бдительная бабка шагнула назад, грудью закрывая ему дорогу:

— Вы к кому?