Комбо

— Мы пока не знаем.

Степан постарался как можно невозмутимей ответить, Волошин поймал его спокойный и будто бы ничего не значащий взгляд и вышел.

— На всякий случай спрошу, — продолжил Степан. — Как дальше вела себя ваша напарница?

— Ну… это… Она вдруг полезла в сумочку, достала книгу, сказала, что ей срочно нужно дочитать одну историю, чтобы дать ответ. И всё, мы почти больше не разговаривали. Она сказала, что сама закроет магазин, как дочитает, включит сигнализацию. А я ушёл. А что мне торчать там? Всегда всё нормально же было. Иногда я задерживался, иногда — Миленка…

Степан поблагодарил парня, извинился за то, что нужно сделать важный звонок, и вышел. Волошин уже возвращался из техотдела:

— Васильич, минут десять, и нам пришлют распечатку звонков. Думаешь, это наш Заказчик?

Степан кивнул:

— Полагаю, что да. И, кажется, ему пора дать официальное имя. Сегодня нас буквально ткнули носом.

— Во что? — удивился Волошин.

Майор поделился мыслями. Сегодня совпали пазлы, которые никак не хотели складываться в единую картину. На Болотной, в день, когда погиб Егор, Степан заметил, но не придал значения мелким обрывкам из книг, которыми усеяло площадь. Если бы во втором и третьем случае их не было, то, возможно, Матвеев забыл бы о них. Но тут книга оказалась целой и даже с подчёркнутыми предложениями про сожжённые Содом и Гоморру. Все разы им оставляли подсказку, которую не видел никто. Заказчик, возомнивший себя посланником Бога, решил немного почистить планету.

Вскоре принесли распечатку звонков и смс-сообщений, полученных телефоном Милены. Среди них, в 20.15, значился звонок с неопределившегося номера. Айтишники поковырялись полчаса и пожали плечами: прокси-сервер вёл в Австралию. Очень умным оказался Заказчик. Слишком даже.

Через два часа, а время уже клонилось к позднему вечеру, подполковник Ушаков, майор Матвеев и капитан Волошин снова находились в кабинете генерал-майора ФСБ. Только в этот раз отсутствовали представители МЧС и ГИБДД. Малышев обвёл взглядом присутствующих и объявил:

— Я поздравляю вас, товарищи, у нас появился серийный убийца-террорист. С манией величия.

Глава 5. Всё дело в кока-коле!

Макс

Безвременье приняло меня в свои холодные объятия дважды, прерывая игру, и с каждым разом пространственный равнодушный кисель усиливал чувство безнадёжности. Я почему-то для себя решил, что победить на ринге в игре очень важно и необходимо. Но снова и снова меня отправляли в нокаут, выкидывая поначалу в аптеку, а потом в библиотечный модуль, где я сохранял «талоны» каждые пять минут из опасения перед внезапным возвращением в Ничто.

В остальном всё было неизменно: бой — нокаут — утешительное чтение книги — магазин с пополняющимся ассортиментом — ринг — библиотека. Показалось или нет, на ринге двигалось легче с каждым разом не потому, что я стал ловче, а потому что с новым, более дорогим продуктом сил как будто прибавлялось. И я начал жульничать.

После магазина не сохранял опыт, топал сразу на ринг, там проигрывал, возвращался к началу, имея с каждым разом больше «талонов». Тем более хотел накопить на транспорт, чтобы испытать ещё и чувство скорости. Для разнообразия сходил в автомобильный салон, самый простенький мотоцикл стоил 800 кредитов, а гоночный автомобиль — 5000. Так что цели было как минимум две, если не считать самой главной — закончить квест, выйти из гипноза и начистить шутнику фейс до самых пяток.

В библиотеке, чтобы не запутаться, я решил читать в алфавитном порядке каталога с художественной литературой. На букву «А» оказалось 543 наименования, и в процессе чтения я сразу отказался от первоначального намерения читать каждую книгу до максимального количества талонов за неё. «Даже если это вынужденное интеллектуальное изнасилование, то я хотя бы должен получить от него удовольствие», — мрачно подумал повторно стал читать только те книги, которые ему понравились и напомнили что-то из реальной жизни.

Так был перечитан «Айвенго» Вальтера Скотта (до обнуления) и биография Альберта Эйнштейна (дважды). Особо выделил роман «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына, показавшийся родным и убедивший меня в том, что моя Родина — непременно Россия, с её необъяснимым абсурдом, исторической жестокостью и умением народа выживать и приспосабливаться к любому дерьму.