Комбо

К капитану Голубеву Степан и сам бы не поехал, но забота старшего лейтенанта о чести отдела заставила улыбнуться. Он сразу же созвонился с Булгаковым, и тот радостно заревел в трубку, что, наконец, Магомед появится пред светлыми очами горы. Майор передал привет от Куликова, скучающего по «магическому» флёру их тренировок, и Булгаков удвоил радость:

— Как?! Юрка до сих пор с тобой? Ну, вы даёте! Приезжайте оба! Эх, я вас такой самогонкой угощу, не самогонка, а сам-огонь! Кубинский ром отдыхает в своём Кубе!

Совет Куликова, восторг Булгакова — всё это оказалось созвучно желанию самого Степана, и он выпросил разрешение у Ушакова исчезнуть в пятницу после обеда. Подполковника, как ни странно, уговаривать не пришлось. Аргумент посоветоваться с коллегой оказался для него самым главным, ибо на кону стояла безопасность целого праздника города, запланированного на следующую субботу.

— Только вы мне там не налижитесь до поросячьего визга! Чтобы в понедельник оба огурцом были! — напутствовал Ушаков. — А во вторник чтоб эта Милена во всех деталях нарисовала мне фоторобот! Вплоть до родинки на попе Апостола!

— Мы немножко, — улыбнулся Степан. — Слушаюсь! Фоторобот будет готов к среде.

До отъезда утрясли все домашние дела: закупили домашним продуктов, починили всё, что требовало срочной починки, и в пятницу, после обеда, сели на электричку, за два часа домчавшую до станции, где друзей встречал Булгаков.

Казалось, эмоциональная встреча всколыхнула самые светлые и лучшие воспоминания бывших коллег, успевших за недолгий срок подружиться до стадии «лепший кореш», как шутил Юхан. Но едва сели за стол и разлили по стопочке за встречу, как Булгаков согнал с лица довольное выражение, поднял рюмку и напомнил:

— Но сначала, товарищи, помянем наших Данилу и Егора. Пусть пацанам на том свете нужная масть идёт!

Выпили не чокаясь.

— Да-а, спасибо вам, Пётр Юльевич, что не забываете… — выдохнул грустно Куликов. — Жизнь сраная… Если бы не Егор, никто бы и не догадался про этого Апостола…

— Что за Апостол? — Булгаков самолично нарезал тонкими ломтиками домашнее сало.

Степан поморщился. Он не хотел с порога сваливать свои проблемы на друга, как-нибудь потом, когда и сам будет чувствовать себя более умиротворённым. Но Пётр сразу понял, что к чему:

— Я так мыслю, вы ко мне не только ради баньки приехали. Рассказывайте уж, что привезли, а я покумекаю, глядишь, за ночь умное и придумаю.

Степан благодарно согласился. И начал издалека, напомнил про последнюю игру в карты, когда Егор, играя в паре с Юханом, назюзюкался от души. Однако, несмотря на то, что был пьян, как сапожник, выдал своё главное пророчество.

В тот день выбрались на подмосковную дачу Булгакова отмечать мужской праздник. Пётр Юльевич ко всему подходил обстоятельно, поэтому дача была скорее похожа на небольшую крепость. Двухэтажный домик с подвалом для хранения вина и солений, территория, поделённая на огород и территорию для отдыха — всё это было обнесено ладным кирпичным забором с колючей проволокой по всему периметру.

«Мелочь, как говорится, а приятно», — улыбался Булгаков хохоту коллег над его паранойей, а потом, совсем засмущавшийся, объяснил, что паранойя была бабья — жены, с которой разошёлся три года назад. И всё, мол, руки не доходили, ибо лично приколачивал «эту дурку» по периметру. «Так, давай щас все вместе отдерём!» — предложил Егор, засучивая рукава. Булгаков, растроганный предложением помощи, притянул волонтёра за шею к себе: «Хрен с ней, пять лет никому не мешает, пусть ещё пять лет поторчит. А вот водочка ждать нас не будет — выдохнется!»

И правда, на уютной террасе под крышей уже дымился мангал, стол был накрыт как следует. Несмотря на то, что в апреле ещё снега было по колено, все решили сидеть на свежем воздухе и перебраться в дом после шашлыка. Так и сделали. А пока шашлык жарился, Эдик Шварц с Егором успели побороться в сугробе. Наблюдая это, все хохотали, а Булгаков басил: «Не утрамбуйте весь снег, дети! После баньки некуда нырять будет!» Шашлык был съеден, и все зашли в дом, тем более что двоим детишкам нужно было просушить одежду и обувь.

Пока сауна с баней готовились и запаривались веники, занялись любимыми игрищами. В трезвую версию «Назови карту!» играли недолго, минут двадцать, и перешли на хардкор.

Теперь угадавший карту выпивал рюмку, поэтому побеждал самый пьяный и с самой крепкой печенью. Зрители подносили победителю закуску в виде квашеной капусты и прочих разносолов, заготовленных лично Булгаковым. А чтобы проигравшим не было мучительно больно, заставляли снимать по одной детали одежды, а когда игрок оставался в одних трусах, должен был нырнуть в сугроб, после чего ему милостиво разрешали забежать погреться в сауну. От хохота и пробежек голых мужиков через двор собаки Петра сначала сходили с ума, потом охрипли и забились в углу вольеры, приняв тот факт, что этих идиотов перебрехать невозможно.