Комедианты

Я понял, почему Пьер Малыш нанес мне дружеский визит, – уж, конечно, не для того, чтобы сообщить о покупке радиолы. Он хотел меня предостеречь.

– Разве у него были неприятности?

– Каждому, кто имеет отношение к майору Джонсу, грозят неприятности, – сказал Пьер Малыш. – Капитан Конкассер страшно зол. В Майами его очень оскорбили. Говорят, он просидел две ночи в полицейском участке. Подумать только! Сам капитан Конкассер! Теперь он хочет себя реабилитировать.

– Как?

– Захватить майора Джонса.

– В посольстве Джонс в безопасности.

– Ему лучше оставаться там как можно дольше. И не полагаться ни на какие охранные грамоты. Но кто знает, как отнесется к нему новый посол?

– Какой новый посол?

– Ходят слухи, будто президент заявил правительству сеньора Пинеды, что тот больше не является persona grata. Конечно, может, и врут. Разрешите посмотреть ваши пластинки? Дождь прошел, мне пора.

– Где вы оставили машину?

– На обочине, не доезжая заставы.

– Я отвезу вас домой, – сказал я.

Я вывел свою машину из гаража. Включив фары, я увидел доктора Мажио – он терпеливо сидел в своей машине. Мы оба не проронили ни слова.

Высадив Пьера Малыша у лачуги, которую он называл своим домом, я поехал в посольство. Часовой остановил мою машину и заглянул внутрь, прежде чем пропустить меня в ворота. Я позвонил, услышал лай собаки в холле и голос Джонса – он прикрикнул на нее хозяйским тоном:

– Тихо, Мошка, тихо!

Они были одни в этот вечер – посол. Марта и Джонс, – в тесном семейном кругу. Пинеда и Джонс играли в рамс – Джонс, разумеется, выигрывал, а Марта в кресле шила. Я никогда еще не видел ее с иголкой в руках; Джонс явно привнес с собой в дом какой-то уют. Мошка сидела у его ног, словно он был ее хозяином, а Пинеда поднял на меня обиженный неприветливый взгляд и сказал:

– Вы уж нас извините, мы сейчас кончим эту partie[97].

– Пойдемте, поздоровайтесь с Анхелом, – сказала Марта.

Мы пошли с ней наверх, и на полпути я услышал, как Джонс говорит: «J'arrete a deux»[98]. На площадке мы свернули налево, в комнату, где мы в тот раз поссорились, и она весело и непринужденно поцеловала меня. Я передал ей то, что мне сообщил Пьер Малыш.

– Нет, нет, – сказала она, – это неправда. Не может быть. – А потом добавила: – Луис последние дни чем-то расстроен…

– Ну, а если все-таки правда!..

– И новому послу придется держать у себя Джонса. Не может ведь он его выгнать!

– При чем тут Джонс? Я думал о нас с тобой.

Интересно, может ли женщина спать с мужчиной и по-прежнему называть его по фамилии?

Она опустилась на кровать и с таким изумлением уставилась в стену, словно та внезапно на нее надвинулась.

– Не верю, что это правда, – сказала она. – Не могу поверить.

– Когда-нибудь это должно было случиться.

– Я всегда думала… когда Анхел подрастет и сумеет понять…

– А сколько лет будет тогда мне?

– Значит, ты тоже об этом думал, – произнесла она укоризненно.

– Да, думал, и не раз. Вот почему я и пытался продать в Нью-Йорке гостиницу. Я хотел иметь деньги, чтобы поехать за тобой, куда бы вас ни послали. Но теперь никто уж ее не купит.

– Милый, – сказала она, – мы-то как-нибудь выкрутимся… А вот Джонс… для него это вопрос жизни и смерти.

– Будь мы помоложе, и для нас это был бы вопрос жизни и смерти. Но теперь… «люди время от времени умирали, и черви ели их, но все это делалось не от любви»[99].

Джонс крикнул снизу:

– Игра окончена!

Голос его ворвался в комнату, как непрошеный гость.

– Надо идти к ним, – сказала Марта. – Не говори ничего, пока мы толком не узнаем.

Пинеда сидел со своей противной собакой на коленях и гладил ее; она равнодушно принимала его ласку, словно он ей уже опостылел, и с идиотской преданностью смотрела на Джонса, который сидел за столом и подсчитывал очки.

– Я выиграл уже тысячу двести, – сказал он. – Утром пошлю к Хамиту купить печенье для Анхела.

– Вы его балуете, – сказала Марта. – Купите что-нибудь себе. На память о нас.

– Как будто я могу вас забыть, – сказал Джонс и посмотрел на нее так же, как на него смотрела собака с колен Пинеды – печальным, подернутым слезой и в то же время чуть-чуть неискренним взглядом.

– Ваша служба информации подкачала, – сказал я. – Хамит исчез.

– Я ничего об этом не знал, – сказал Пинеда. – Почему?

– Пьер Малыш считает, что у него слишком много друзей среди иностранцев.

– Ты должен что-то сделать, Луис, – сказала Марта. – Хамит оказывал нам столько услуг.

Я вспомнил одну из них – маленькую комнату с медной кроватью, лиловым покрывалом и жесткими восточными стульями, выстроенными у стены. В те дни нам жилось беззаботнее, чем когда бы то ни было.

– Что я могу сделать? – сказал Пинеда. – Министр внутренних дел примет у меня парочку сигар и вежливо сообщит, что Хамит – гаитянский гражданин.

– Будь у меня моя рота, – заявил Джонс, – я прочесал бы весь полицейский участок, пока не нашел бы Хамита.