Комедии и комические оперы

Ветран. Ах, бедный Добросердов!.. мой покровитель!.. мой наставник!.. Ты из памяти моей ни на минуту не выйдешь. Я вижу тебя; ты как будто передо мной стоишь: вот кроткая его поступь!.. вот привлекательная его улыбка!.. вот так-то он язычок мило выставлял... ах!..

Изабелла. Ах!

Ветран. Как я счастлив, что я тобою воспитан, наставлен... как я радовался, что, видя меня, говорили: он как две капли с г. Добросердовым... А теперь только одна капля осталась!..

Изабелла. Ах, любезный Ветран!

Ветран. Я не знаю, как это сделалось; но все его чувства, даже все его вкусы стали моими... Помните ли, сударыня!.. начнемте с самого утра, когда он с постели вставал... сперва, бывало, поцелует вас нежно..., (целует Изабеллу), потом... время завтракать... выборгские крендели... а! сударыня! как он их жаловал! и я, в горести моей, ничего кроме их не ем (вынимает несколько кренделей). Они и потому мне приятны, что он их очень любил, и потому, что я ими не себя, а горесть мою питаю. Когда я их ем, мне кажется, что не я, а г. Добросердов их кушает... Я все знаю его приемы... как он, чтоб продолжить сладость вкуса, их сухие долго жевал.

Изабелла. Нет, дорогой Ветран, вы забыли, он их не сухие, а всегда с шеколатом кушивал...

Ветран. Точно так, сударыня!.. Евдокимушка, подай шеколату... Мы, сударыня, не для укрепления себя станем пить его, но для того, чтобы воспоминовением всех и самомалейших подробностей любимого человека, продлить тоску, которая без того может ослабнуть... (Приносят чашки с шеколатом, а Ветран подносит к Изабелле с кренделями.)Он всегда любил, чтоб я ему подавал. Бывало, о любезный человек! с какою приятностью, накроша целый крендель в шеколат, все вместе выкушивал.

Изабелла. Нет, мой дорогой Ветран, он не клал кренделей в чашку, а откусывал и запивал шеколатом.

Ветран. Как, сударыня?

Изабелла. Вот точно так. (Прикусывает кренделя и запивает шеколатом.)

Ветран. Дядюшка! что же вы не кушаете?.. видно, вам не так жаль того, который мне был вместо отца.

Постан(в сторону). Шалун, поминанье делает шеколатом. (Ветрану.) Ты знаешь, что я его в рот не беру.

Ветран. Тем больше бы жертвы принесли, принудя себя... Если бы покойник и деготь кушивал, я со вкусом стал бы его пить... когда он пивал шеколат, тогда был веселее, нежели в другие часы. Как остро шутил, как приятно рассказывал прибасенки... Вы помните, сударыня, рассказы его о том, как он на вас женился... о первом-то случае, как вы, слыша то, краснели! А я как хохотал!.. А теперь хотя улыбнемся вместе, потому что его уж с нами нет!

Изабелла. О, Боже мой! уж нет его!

Постан(Милене). Примечаете ли, что стоны слабее становятся. Я начинаю думать, что он у нас выиграет.

Милена(Постану). Я от всего сердца желаю проиграть.

Постан(Милене). Вы прибыльно проиграете; а я тысячу рублей! однако еще далеко до совершенного успеха...

Ветран. О чем бишь мы говорили?.. да, что его лучшее время было за шеколатом... Чего он не делал? шутил, резвился, пел песни... Признайтесь, сударыня, что у него голос был очень приятный.

Изабелла. Ах! нельзя приятнее!

Ветран. А особливо, когда он певал любимую свою песенку... Я его голосом и манером точно ее спою... (Поет песню.)

Изабелла. Нет, сударь, не так.

Ветран. Кажется, точно так.

Изабелла. На конце он иначе выводил. Притом же с превеликою приятностью поднимал и опускал, то вверх, то вниз.

Ветран. Куда как бы я хотел точно так же делать!.. (Поет; Изабелла поправляет, где ей кажется не так, и сама подпевает.)

Постан(в сторону с досадою). Повеса выиграет!

Ветран. Точно так, сударыня. Я признаюсь, что я без вас далеко отставал, но вы мне помогли поймать настоящий его тон; повторимте еще...(Повторяет с Изабеллою.) Какой прекрасный голос этой песни!.. нельзя и не быть, потому что покойник ничего дурного не мог любить... Какой у него был вкус во всем высокий!

Изабелла. Ах, сударь, очень высокий! вы лучше всех чувствуете, сколь велика моя потеря.

Ветран. Нельзя не чувствовать: она равно и моя. Он в нас только в двух разделен, и в нас только будет продолжать жизнь свою по смерти. Мы всякий день будем делать то, что он делал: поплачем, да и попоем; попоем да и поплачем... Какой приятный долг для печальных питать горесть беспрестанно. Мы, сударыня, живя так, скорее можем быть сочтены покойниками, нежели г. Добросердов, потому что мы оба будем не мы, а г. Добросердов.

Изабелла. Как вы мне милы, любезный Ветран!.. Каждое ваше слово есть новое одобрение любви моей к супругу, которая никогда не угаснет.