Комемадре

Менендес закрывает дверь и садится на стул за директором. И в этой строгой тишине, которая предшествует любому собранию, она смотрит на меня, и только на меня, и закуривает сигарету.

Она собирается разделить свои пять минут табачного дыма со всеми. Вынести свою выведанную мной тайну на всеобщее обозрение. Это все равно что… Все равно что самой раздвинуть ноги для группового изнасилования.

Дым окутывает нас по одному: сначала Ледесму и мистера Алломби, затем меня, Папини и потом уже всех остальных, эта цепочка прирастает с каждой новой затяжкой.

— Вы хорошо себя чувствуете, Кинтана? — спрашивает Ледесма.

— Все в порядке.

— Дорогие коллеги, настало время провала, — громко говорит Ледесма.

Начало положено. Некоторые понимают, что речь идет об ожидаемом «провале» лечения сывороткой, другие, менее сообразительные, открывают рот, закашливаются и чешут нос, пытаясь скрыть удивление. Ледесма удовлетворенно смотрит на них.

— У нас достаточно пациентов для опытов, и было бы жаль, если бы они начали умирать прежде, чем мы приступим к эксперименту. Несколько торопыг уже покинули нас. У меня здесь перечень фамилий тех, кому надо сделать предложение о донорстве. Поскольку вопрос этот острый, если можно так выразиться, я взял на себя труд упорядочить процедуру. Доктор Гуриан, не будете ли вы так любезны зачитать…

Гуриан берет бумаги. Прежде чем начать, он делает паузу, чтобы надеть очки и убрать кудри со лба. Он мне симпатичен, но я не понимаю, почему читает именно он, мой голос гораздо ниже и звучнее.