Комендантский час

Никто из «наших» на глаза мне не попался. Я, признаться, и не искал такого повода. А на другой день неумолимо потянуло к тем, с кем мы были связаны последние дни и часы, как будто от них тянулась незримая ниточка к тебе. Под вечер ко мне заглянули «ребята». Сочувственно вздыхали, тактично интересовались, как у нас прошло с четвертого на пятое. У Борьки, как ты помнишь, разболелись зубы, нездоровилось и Василь Николаичу. Они всю ночь не спали и слышали мои гулкие в пустом коридоре шаги. Я на их вздохи отвечал не менее протяжными и тоскливыми. Лотом, когда у шел Василий Николаевич, забросал вопросами Борис. Для него наши отношения так и остались загадочными. Он рьяно перемывал тебе кости. Называл и заумной, и более чем обыкновенной. Все искал у меня ответ. А я, будто подыгрывая ему, пошел дальше, обрисовывая тебя не с лучшей стороны.

Лицо Бориса приняло выражение, свойственное фразе «Тогда какого же черта!» Он меня не понял. Впрочем, и не мог понять. С тем он меня и оставил. А я принялся собираться. Приближалось восемнадцать тридцать, и мне надо было торопиться на «свидание».

Те жестокие морозы, что повсеместно лютовали в декабре, зарождались, наверное, именно в тот вечер и на том выступе. Обжигающий ветер грозно завывал, было холодно, но зато и пустынно. Одинокая, не знаю, что уж за птица, кружилась надо мной. Против ожидания море было спокойно. Казалось, передо мною огромный бассейн, наполненный стоячей водой. Я как бы присутствовал при великом таинстве моря, слушал его дыхание. Оно было покойно, словно старалось не мешать нашему «разговору». Я пересказывал тебе события двух истекших дней, и все силился услышать что-либо в ответ.

Седьмого все позамерзли. Жались к паровым секциям в столовой, где массовик смешил своим приглашением на морскую прогулку. Я сделал заключительный обход по магазинам, достал все необходимое для прощального застолья. Кроме наших, не забыл пригласить и своего нового ленинградского соседа. А незадолго до намеченного совершил последнюю ночную вылазку к морю.

Та же птичка проносилась в немом полете вблизи меня. Холодно мерцали звезды, и я различал их слабое отражение на гладкой поверхности воды. Почему-то подумал: ударил бы крепкий мороз, не на сутки, двое — тогда по всем законам естества море должно быть сковано льдом. Интересно, какого бы цвета он был, можно ли было сквозь него наблюдать подводный мир, и, самое главное, выдержал бы он такого «грачонка», как ты?