Комендантский час

«Высокий мыс» искрится огнями, мигает маяк, а против него на «Низком мысу» лишь с десяток фонарей, указывающих на север. Туда устремлен мой взгляд. Что пытаюсь разглядеть я там, за густой завесой ночи? Чего, собственно, жду? Прикосновения тонких, согревающих мои ладони рук, вбирающую в себя, как фокус, линзу миндалевидных глаз, голос наяву? Кто-то трется об мои ноги. Батюшки! Знакомая кошка! Ей зябко, она дрожит всем телом, ждет участия, ласки. Увы, некому. Я сам хочу, чтобы меня пожалели. Как символично: я и кошка. Осиротевшая пара.

Мои «проводы» не состоялись. Василий Николаевич умудрился в прямом смысле этого слова отравиться. Людмила тоже, уезжая восьмого, была на «приеме» у Раи. Остался я с соседом, да эпизодически прибегал, разрываемый на два фронта, Борис. Забирать магнитофон он пришел с Людмилой. Немного подтрунил над ними, спросив, как они собираются ехать в аэропорт — вместе или позаимствуют наш с тобой способ, — порознь.

Утро наступило, моментально прервав короткий сон музыкальным приветом очередному имениннику.

Начинаю собирать вещи. Оказывается, не такое уж это и простое дело. С горем пополам запихнул все в чемодан. «Лягушонка» и картонку билета на «Комету» кладу отдельно. Слава богу, пока меня еще никто не потревожил. Значит, можно набраться наглости и сходить перекусить. А пока до обеда остается полчаса, спешу проститься с морем.

Таким, как сегодня, я море никогда не видел. Темно-синее, словно ультрамарин, оно казалось сотканным из несчетного количества ячеек, в каждой из которых играло солнце. На отмели вода была кристально чистой, глубже, на неширокой полосе, в силу какой-то игры света пестрела разноцветными тонами красок, затем вновь обнажала своей первозданной прозрачностью каменистое дно. Чайки, словно куры на насесте, густо облепили поручни, лениво взлетают, недовольно кричат.

Вот и конец пирса. Различаю поросшие мохом камни, снующих рыбок, студенистые купола медуз. Прощай, море. Боюсь, больше не встретимся…

Припорошенные снегом вершины гор четко выделяются на фоне бирюзового неба. Любуюсь затейливым рисунком горных тропинок, редкими пятнами зелени. Кругом ни души. Пора и мне.

Считанные минуты до моего отъезда. Утешаю вконец захворавшего Василия Николаевича, ободряюще киваю Борису. Он проводил Людмилу, и куковать одному ему придется столько же, сколько и мне.