Комиссар госбезопасности

Кузнецов под видом старшего лейтенанта вермахта установил дружеские отношения с офицером немецкой спецслужбы Остером, занятым поиском людей, имеющих опыт борьбы с русскими партизанами. Они требовались для операции против высшего советского командования. Задолжав Кузнецову, Остер предложил расплатиться с ним иранскими коврами, которые собирался привезти в Винницу из деловой поездки в Тегеран.

Помимо сбора стратегической информации, Кузнецов (он же Пауль Зиберт) использовался для ликвидации высокопоставленных чиновников Третьего рейха на Украине. В Ровно и Галиции он лично ликвидировал руководителя управления администрации рейхскомиссариата Пауля Даргеля, главу юридического отдела оберфюрера Функа, захватил в плен командира войскового соединения генерал-майора Ильгена с важными документами и спецкурьера майора Гаана.

И вот теперь Судоплатову предстояло проверить особо важное сообщение о готовящемся в Тегеране покушении на Сталина, Рузвельта и Черчилля через другие негласные источники. Работа заняла неделю, информация Кузнецова подтвердилась. В результате германские резидентуры и боевиков Скорцени в Тегеране уничтожили, конференция состоялась.

Оставаясь ответственным за закордонную разведку, много сил и времени Павел уделял и этому направлению. На личную жизнь времени не оставалось, дома бывал редко, зачастую ночевал в служебном кабинете. Дело продвигалось.

К этому времени руководимое им 4-е управление восстановило агентурные позиции в Западной Европе, ранее изрядно прореженные гестапо[86], имело свои резидентуры в Германии, Бельгии, Франции и Швейцарии. В этих странах действовала и антифашистская подпольная сеть, именуемая «Красная капелла». Руководили ею советские разведчики-нелегалы, организация включала в себя более ста пятидесяти антифашистов, в том числе из немецких офицеров, служащих и дипломатов. «Капелла» занималась сбором разведданных и регулярно передавала в Центр важную информацию: приказы немецкого Верховного командования, сведения о перемещении войск и массу оперативных подробностей боевых действий.

Имелись агентурные позиции и на территории стран союзников, за которыми нужен был глаз да глаз. В Великобритании работал советский агент Ким Филби, являвшийся одним из руководителей английской контрразведки МИ-6, замыкавший на себя агентурную сеть именуемую «Кембриджской пятеркой» и поставлявший на Лубянку важную информацию, а в США под дипломатическим прикрытием — резидент НКВД Зарубин. У него на связи состояли помощник президента Рузвельта, сотрудники министерства военной промышленности, ЦРУ и казначейства.

К 1943-му году НКВД и созданному к тому времени «СМЕРШу» удалось захватить инициативу в радиоиграх с немецкой разведкой. Это обуславливалось тем, что чекисты внедрили надежных агентов в абверовские школы диверсантов-разведчиков, которых забрасывали в советские тылы под Смоленском, на Украине и в Белоруссии.

В ходе продолжающейся радиоигры «Монастырь» германскому командованию была поставлена очередная стратегическая информация, позволившая советским войскам выиграть решающее танковое сражение под Курском. Кроме того в процессе работы НКВД и СМЕРШ захватили около пятидесяти диверсантов, семерых фашистских пособников и получили от обманутого противника экипировку с оружием и техническими средствами, а также несколько миллионов советских рублей.

Успешной была и разработка «Школа» в отношении абверовского учебного центра в Катыни, по результатам которой НКВД получила установки более чем на двухсот немецких агентов, заброшенных в советские тылы. Помимо названного, сотрудниками управления были сорваны ряд крупных диверсий в Средней Азии и склонён к отказу от участия в войне на стороне фашистов ранее созданный ими «Туркестанский легион».

К 1944 году операция «Монастырь» начала развиваться в новом направлении. Накануне летнего наступления Красной Армии в Белоруссии Сталин вызвал начальников разведуправления Кузнецова и военной контрразведки СМЕРШ Абакумова, наркома госбезопасности Меркулова и Судоплатова. Настроение у всех было приподнятое: работа шла успешно, и месяц назад Судоплатова вместе с Эйтингоном наградили орденами Суворова за боевые операции в немецком тылу. Как правило, столь высокая награда давалась только командирам фронтовых частей за выигранные сражения, и тот факт, что на сей раз её вручили офицерам госбезопасности, говорил о многом.

Однако Сталин принял всех весьма холодно. Он упрекнул генералов за непонимание реальностей войны и спросил, как, на их взгляд, можно использовать «Монастырь» и другие радиоигры для оказания помощи армии в наступательных операциях. А заодно высказался о расширении рамок радиоигр, отметив, что старые приёмы не подходят к новой обстановке.