Коммандер

Экзекуция продолжалась. И снова капитан холодным привычным взглядом отметил, как ловко помощник боцмана бьёт так, что узловатые концы плётки стегают шпиль, при этом не подавая вида, что щадит своего товарища. «Это очень хорошо, — размышлял Джек, — но они или забираются в винный погреб, или же какой-то сукин сын принёс на борт достаточный запас выпивки. Если бы я его нашёл, то привязал бы его к решётке, и уже безо всяких таких фокусов-покусов». Пьяниц слишком много, больше чем можно было себе позволить: семеро за один день. C ужасными попойками на берегу поделать ничего нельзя, но с ними теперь покончено, от них остались одни воспоминания. Что до паралитического состояния тех матросов, которые наливались по самые шпигаты, пока шлюп отсутствовал, об этом тоже уже забыли. Они расслабились в порту, где отсутствовала строгая дисциплина, и за это он их не винил. Тут же нечто другое. Еще вчера он не решился проводить упражнения с орудиями после обеда из-за того, что ряд матросов, как он предполагал, ещё не протрезвели, а пьяному дураку попасть ногой под лафет при откате — плевое дело. Иной мог сунуть физиономию в дуло пушки. В конце концов он заставил их выкатывать пушки в порты и откатывать их обратно, не производя выстрелов.

На разных судах принято по-разному реагировать на порку: старые матросы «Софи» хранили молчание, но Эдвардс (один из новичков), прежде служивший на «Кингс Фишере», где такого правила не придерживались, на первом же ударе так громко вскрикнул, что молодой помощник боцмана, смутившись, следующие два-три удара сделал весьма неуверенно.

— Давай же, Джон Белл, — неодобрительно произнес боцман вовсе не из неприязненного отношения к Эдвардсу, к которому относился с таким же равнодушием, как мясник, взвешивающий ягненка, а потому, что всякую работу надо выполнять добросовестно. Так что оставшаяся часть порки, по крайней мере, дала Эдвардсу повод поорать. Хуже всего пришлось бедняге Джону Сьюрелу, тощему матросу с «Эксетера», которого никогда прежде не пороли и который к пороку невоздержанности теперь добавил пьянство. Когда его пороли, то он выл и ревел самым отчаянным образом, поскольку разволновавшийся Белл старался от души, чтобы поскорей закончить экзекуцию.

«До чего же варварским показалось бы это зрелище непривычному глазу, — размышлял Стивен. — И до чего равнодушны к нему эти люди. Хотя этот мальчик, похоже, чем-то обеспокоен». И действительно, когда гнусное дело было сделано, и стонущего Сьюрела передали его пристыженным товарищам, которые унесли его прочь, Баббингтон выглядел бледнее обычного. Но сколь непродолжительными оказались бледность и тревога этого юного джентльмена! Не прошло и десяти минут после того, как шваброй убрали следы порки, как Баббингтон уже летал по верхнему такелажу, гоняясь за Риккетсом, а с ними писарь изо всех сил старался получить удовольствие, держась далеко позади.

* * *

— Кто это там резвится? — спросил Джек, увидев нечёткие силуэты сквозь парусину грот-бом-брамселя. — Мальчишки?

— Молодые джентльмены, сэр, — ответил рулевой старшина.

— Кстати, — вспомнил Джек. — Я хочу их видеть.

Очень скоро на их лицах вновь появились бледность и озабоченность, причем не без причины. Мичманы должны были произвести полуденные наблюдения, чтобы вычислить местоположение судна, причем расчеты следовало представить на листе бумаги. Эти листы, называемые «работами молодых джентльменов», капитану передавал обычно морской пехотинец-часовой со словами: «Работы молодых джентльменов, сэр», на что капитан Аллен (ленивый, добродушный человек) имел обыкновение отвечать: «А, работы молодых джентльменов», — и вышвыривал их в окно.

До сих пор Джек был слишком занят с экипажем, чтобы уделять достаточно внимания образованию мичманов, но он взглянул на вчерашние расчеты, и они с очень подозрительным однообразием показали, что «Софи» находится на 39°21’ северной широты, что было довольно точно, а вот долгота была такой, какой судно могло бы достичь, если бы рассекло горный хребет позади Валенсии на глубину 37 миль.

— Что вы хотели сказать, посылая мне эту чушь? — спросил он их.