Комментарий к роману А С Пушкина 'Евгений Онегин'

Первоначальный вариант имел отчетливо полемический смысл: развиваясь на фоне обострившейся в критике 1829-30 гг. дискуссии о литературной аристократии и резких нападок Полевого на карамзинскую традицию, концепция П тенденциозно акцентировала близость его к карамзинизму. Литературными учителями и крестными отцами музы были названы не только Державин, но и Карамзин ("быта русского хранитель"), Жуковский ("идол девственных сердец") и даже Дмитриев. П сознательно преподносил читателю стилизованную и тенденциозную картину. Он прекрасно помнил, что отношение к его литературному дебюту со стороны признанных авторитетов карамзинизма было далеким от безусловного признания. Еще познакомясь лишь с журнальными (неполными) публикациями "Руслана и Людмилы", Дмитриев прислал Карамзину резкий отзыв о поэме, содержание которого нам известно из пересказа в письме последнего. Карамзин отвечал Дмитриеву: "Ты, по моему мнению, не отдаешь справедливости таланту или поэмке молодого Пушкина, сравнивая ее с Энеидою Осипова: в ней есть живость, легкость, остроумие, вкус; только нет искусного расположения частей, нет или мало интереса; все сметано на живую нитку" (Письма Карамзина.., с. 290). По первым впечатлениям Дмитриев ставил "Руслана и Людмилу" не только вровень с "Энеидой, вывороченной наизнанку" Осипова, но даже ниже поэзии В. Л. Пушкина, отношение к которой в кругах карамзинистов было снисходительно-ироническим: "Дядя восхищается, но я думаю оттого, что племянник этими отрывками еще не раздавил его" (Дмитриев, 2, с. 262). Между тем до А. И. Тургенева и Вяземского дошли слухи, что Дмитриев в Москве в литературных салонах поносит поэму П. Тургенев на основании этого отказался посылать Дмитриеву экземпляр "Руслана и Людмилы" (см.: "Русский архив", 1867, стб. 656). Дмитриев доказывал Тургеневу, что эти слухи преувеличены. Прочитав наконец поэму полностью, Дмитриев писал: "Что скажете вы о нашем "Руслане", о котором так много кричали? Мне кажется, что это недоносок пригожего отца и прекрасной матери (музы). Я нахожу в нем очень много блестящей поэзии, легкости в рассказе: но жаль, что часто впадает в бюрлеск, и еще больше жаль, что не поставил в эпиграф известного стиха с легкою переменою: La mere en defendra la lecture а sa fille 1. Без этой предосторожности поэма с четвертой страницы выпадает из рук добрыя матери" ("Русский архив", 1864, № 4, стб. 269). Между тем в № 34-37 "Сына Отечества" появилась обширная статья Воейкова, содержавшая весьма недоброжелательный разбор "Руслана и Людмилы". Для подкрепления своей позиции, вызвавшей возражения журнальной критики, Воейков в дальнейшем ссылался на мнение авторитета: "Увенчанный, первоклассный отечественный писатель, прочитав "Руслана и Людмилу", сказал: "Я тут не вижу ни мыслей, ни чувств: вижу одну чувственность" ("Сын Отечества", 1820, № 43). Принято считать, что "увенчанный, первоклассный отечественный писатель" - Дмитриев. Такое мнение установилось и в литературоведческой традиции (см.: Томашевский, I, с. 353; Благой Д. Литература и действительность. Вопросы теории и истории литературы. М., 1959, с. 215). Г. П. Макогоненко в статье "Пушкин и Дмитриев" ("Русская литература", 1966, № 4) оспорил это утверждение, но, не назвав никакой иной кандидатуры, предположил, что Воейков выдумал "увенчанного" писателя. Сомнительно, что Воейков в обстановке журнальной полемики прибег к явной лжи, в которой его было так просто уличить. Бесспорно, однако, что Дмитриев отнесся к статье Воейкова положительно, хотя она была с большим осуждением встречена молодыми карамзинистами Вяземским, А. Тургеневым и др. 6 октября 1820 г. А. Тургенев писал Вяземскому о статье Воейкова: "...нелепая и отлично глупая критика, а Дмитриев хвалит ее, хотя Пушкина уже и не хулит" (Остафьевский архив, II. СПб., 1899, с. 82). Из этого следует, что Дмитриев до октября 1820 г. "хулил" пушкинскую поэму. Дмитриев считал даже, что Воейков "расхвалил молодого Пушкина" и "умел выставить удачнее самого автора лучшие стихи из его поэмы" (Дмитриев, 2, 269). Однако важнее другое: безусловно, что П считал: "увенчанный" писатель - Дмитриев. Это совершенно очевидно из письма его Гнедичу от 27 июня 1822 г. (XIII, 39-40). И хотя к началу 1830-х г. конфликт П с Дмитриевым начал сглаживаться, формула "И Дмитрев не был наш хулитель" (см. выше текстуальное противоречие ей в письме А. Тургенева!) явно стилизует реальную картину, видимо, под влиянием тактики в журнальной борьбе 1830 г. Отношение Карамзина к начальному периоду творчества П, более благожелательное, все же было прохладным, что весьма больно задевало поэта. Введенная под впечатлением полемики с Полевым ссылка на покровительство Карамзина и Дмитриева в дальнейшем была снята.

1 Мать запретит читать это своей дочери (франц.). Измененный стих из комедии Пирона "Метромания".

Amorem canat aetas prima - пусть юность воспевает любовь (лат).