Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»

Немцы с Кашперских гор, сидевшие в задних вагонах и еще в Миловицах при въезде на станцию галдевшие свое «Wann ich kитт, wann ich wieda kumm…», начиная от Гуменне притихли, так как поняли, что многие из тех, чьи фуражки теперь болтаются на крестах, тоже пели о том, как прекрасно будет, когда они вернутся и навсегда останутся дома со своей милой.

Сцена с умиранием этой же самой песни на ветрах войны до деталей совпадает со сценой, как она смолкает при въезде солдат в окольцованную колючей проволокой Вену. См.: ч. 2, гл. 2, с. 392.

Комм, о городе Кашперска Гора и его жителях см. там же.

Миловицы (Milovice), по всей видимости, еще одна из множества в этой части романа неверно названных станций. См. комм., ч. 3, гл. 3, с. 137, 144 и 165. Йомар Хонси (JH 2010) справедливо замечает, что речь скорее всего идет об одной из ближайших станций на подьезде к Гуменне со стороны Требишева – Михаловце (Michalovce).

был залеплен плакатами на всех языках: «Подписывайтесь на австрийский военный заем»

Первый выпуск австрийского военного займа (rakousk'a v'alecn'a pujcka) с рассрочкой на 15 лет и доходностью в 5 и 1/2 % годовых начал реализовываться в ноябре 1914-го. Здесь речь о свежем, втором выпуске мая 1915 года. Третий последовал в октябре того же года. Подписывались граждане охотно. Согласно Карелу Карасеку (Kar'asek, К.: V'alecn'e miliardy, nakl. Jos. R. Vilimek, Praha, 1918, s. 105), первый выпуск принес казне 2,2 миллиарда крон, а второй почти 2,7. Всего же за время войны таких выпусков было восемь, последний в 1918-м.

С. 167

Батя горох уплетал за милую душу

В оригинале: puc'alka (T'ata zral puc'alku) – пучалка, то есть не просто горох, а горошница, еда самых бедных.

Горox заливают водой и держат в теплом месте два дня, потом меняют воду и, залив всю массу водой только до половины, держат в теплом месте еще один день, на четвертый уже начавший прорастать горох жарят на маслице. Ныне воспринимается исключительно как гарнир к чему-нибудь более мясному и существенному.

Я хулил святых и угодников божьих в трактире на Мальте, в Нижнем Загае избил капеллана.

Мальше (Malse) – река в Южной Чехии, см. комм., ч. 2, гл. 2, с. 326.

Нижний Загай (Doln'i Zah'aj'i). Йомар Хонси (JH 2010) полагает, что речь идет о деревеньке Загай (Zah'aj'i) рядом с родными для Гашека Мыдловарами в Южной Чехии. См. комм., ч. 1, гл. 1, с. 33.

Как часто я ругал своего тятеньку и полагающиеся ему деньги зажиливал, а жену свою тиранил.

Отец Балоуна очевидно был на традиционной в чешских деревнях семейной пенсии «па vejminku». Иными словами, он переписал на сына мельницу с хозяйством с условием, что сын будет ему регулярно платить v'ymenek (vejminek). Вот эту-то плату жадный Балоун и зажиливал – vejminek mu ztrpcoval.

Заметим заодно, что отца своего Балоун действительно зовет тятенькой: pant'ata (sv'ymu pant'atovi casto nad'aval); соответственно, упоминаемая ПГБ в предыдущем абзаце «жена»: Жена должна была, прости господи мое прегрешение, вымачивать ее в пиве – скорее всего все-таки не жена Балоуна, а маменька, поскольку Балоун ее называет pan'im'ama (pan'im'ama mne ji musela delat, netrestej me p'anbu, na pivu). A вот жена, которую мельник-обжора тиранил, так и есть жена – а svou zenu sek'yroval. Впрочем, жену свою Балоун тоже может называть pan'im'ama, см. комм., ч. 4, гл. 4, с. 216. См. также комм., ч. 1, гл. 2, с. 38.

Когда на пасху мы видели торжественный воинский крестный ход!

В оригинале совершенно не то: kdyz jsme videli slavnost vojensk'eho vzkr'isem' – когда мы видели уже обряд воинского воскрешения. Что означает эта фраза Марека – можно недоумевать, а можно вспомнить его недавние рассуждения о воскрешении австрийских солдат, по схеме восстанавливавших себя из обрывков инфузорий, см. комм, выше: ч. 3, гл. 3, с. 158.

С. 168

Он был плотником, а вы, должно быть, знаете поговорку: «Поищем, где плотник оставил дыру».

Kouk'a, kde nechal tesar d'iru – тоже самое, что в русском: «смотри, где тонко». Возможно, в данном контексте, «на Бога надейся, да сам не плошай», и связи с отцом Христа Иосифом могла быть обыграна русская поговорка: «не топор тешет, а плотник».