Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»

— Эта собака, господин полковник… — возразил было поручик Лукаш.

— …принадлежит мне, господин поручик! — грубо оборвал его полковник. — Это мой Фокс.

Сюжетный ход с кражей собаки у начальства был первоначально использован Гашеком в повести. Разница лишь в деталях. В повести дело происходит в военном лагере в Кирай-Хиде (Királyhida, см. ч. 2, гл. 3). В повести собака – боксер. Крадет ее сам Швейк. Его офицер, Конрад Дауэрлинг, в отличие от Лукаша, во-первых, отлично понимает откуда вдруг взялась собака, а во-вторых, попадается на глаза генералу с дамой – хозяйкой пса в тот же день. Последствия происшествия неизменные. Отправка проштрафившегося офицера и его денщика с маршевым батальоном на фронт.

Ну и забавные мелочи: подхватив незнакомого пса сходу прямо на улице, Швейк его кличет Барбосом (Balabán), возмущенный неблагородностью прозвища Дауэрлинг после совещания с дружком Биглером, переименовывает украденного боксера в Занзибара (Zanzibar). А дама-хозяйка, вновь узрев пропавшего любимца, кричит ему: Мурса (Mursa). См. комм, о собачьих кличках ч. 1, гл. 14, с. 206.

С. 241

Прочли ли вы мое объявление в «Богемии» и «Тагеблатте»

«Богемия» («Bohemie») и «Прагер Тагблатт» («Prager Tagblatt») – см. комм., ч. 1, гл. 7, с. 83.

С. 242

Суля солдату всех чертей

В оригинале: spilaje mu mořských prasat. Буквально «облаивая, вешая, наваливая на него морских свиней». См. комм., ч. 1, гл. 8, с. 101 о любви Гашека к изобретению несуществующих биологических видов и отдельных особей. Еще одна легендарная зверюга в этой главе явится чуть позже. См. комм., ч. 1, гл. 15, с. 244.

«Убью его, мерзавца!» – сказал он про себя, садясь в трамвай.

Первая улица, по которой прошли трамвайные пути в Праге, была На Пршикопе. С мая 1875 года здесь начала ходить конка, а с мая 1899 появилась электрическая тяга.

Между тем бравый солдат Швейк всецело погружен в разговор с вестовым из казарм.

В оригинале вестовой – ordonanc (Mezitím byl dobrý voják Švejk pohřížen v rozmluvu s ordonancí z kasáren). Любопытно то, что через несколько абзацев он станет и у ПГБ ординарцем. И после этого только так это слово и будет переводиться. Почему вестовой остался вестовым здесь и в следующем предложении, загадка. См. комм., здесь же, ч. 1, гл. 15, с. 247.

— Глуп как полено. Видно, и не знает, что война идет. Ему, наверно, постеснялись бы об этом доложить. А его подпись на манифесте к своим народам – одно жульничество. Напечатали без его ведома – он вообще уже ничего не соображает.

— Он того… — тоном эксперта дополнил Швейк. — Ходит под себя, и кормить его приходится, как малого ребенка. Намедни в пивной один господин рассказывал, что у него две кормилицы, и три раза в день государя императора подносят к груди.

Как можно догадаться, на самом деле старый австрийский император Франц Иосиф был и в здравом уме, и в доброй памяти в это время, и нет ни малейших сомнений в том, что все судьбоносные решения для его империи и мира были летом 1914 года приняты монархом лично. Вот что пишет о моменте подписания манифеста историк Ярослав Шимов (ЯШ 2003):