Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»

Спускаясь на первый понтон, братья столкнулись с солдатами, которые, громко разговаривая, шли оттуда.

— Когда он амунишные получил, значит, он в расчете сполностью – вот что…

— Где тут отбить, когда его вся сила подошла: перебил всех наших, а сикурсу не подают. (Солдат ошибался, потому что траншея была за нами, но это – странность, которую всякий может заметить: солдат, раненный в деле, всегда считает его проигранным и ужасно кровопролитным.)

— Стуцер французской, ваше благородие, отнял; да я бы не пошел, кабы не евтого солдатика проводить, а то упадет неравно, — прибавил он, указывая на солдата.

Контекст и впечатление иное. К сожалению, переводчик «Швейка» на русский отчего-то не слишком жалует все особенное и яркое, подчеркивающее индивидуальность текста, и, например, «срезал увольниловку» (napařil kasárníka) – переводит таким невероятным служебно-канцелярским оборотом: «лишил его отпуска из казармы».

Необходимо подчеркнуть, что описанной зачистке и «деидеологизации» при переводе подвергнуты все диалоги во всех четырех томах.

Один присоветует одно, другой – другое, и «путь открыт к успехам», как поется в нашем гимне.

Очевидно, что герой Гашека имеет в виду следующие две коротких строчки из довольно длинного (пять восьмистиший) Австро-Венгерского гимна «Храни нас, Господь» (Zachovej nám Hospodine), музыка Йозефа Гайдна (Joseph Haydn), чешский текст – Ян Габриэл Сейдл (Jan Gabriel Seidl).

Když se ruka к ruce vine
Так se dílo podaří

Когда все плечом к плечу,
Дело наше победит
(путь открыт к успехам)

Помните господина Люккени, который проткнул нашу покойную Елизавету напильником?

Луиджи Люккени – итальянский анархист, смертельно ранивший тонким, острозаточенным напильником (трехгранным надфилем) императрицу Елизавету, которую нежно ее любивший император Франц Иосиф звал Сиси. Гулять, вопреки убеждению Швейка, малорослый убийца с высокой императрицей (метр семьдесят два сантиметра) не гулял. Первоначально вычислив и дождавшись в нужном месте, а именно, на женевском причале 10 сентября 1898 года, душевно не вполне здоровый молодец бросился к царственной жертве и, буквально припав, проткнул похожей на маникюрную железочкой корсет и грудь. Смертельную рану в сердце удивительная нематериальная женщина, с детства писавшая стихи, сначала даже не заметила, но уже поднявшись на кораблик, отплывавший в Монтре, упала и умерла.

Любопытно, что это гнусное убийство любимой и обожаемой императором жены в 1898 году ни к какой войне не привело, в отличие от убийства в 1914 неприятного Францу Иосифу и весьма далекого от него во всех отношениях племянника Франца Фердинанда (ЯШ 2003).

Вот увидите, пани Мюллерова, они доберутся и до русского царя с царицей, а может быть, не дай бог, и до нашего государя императора, раз уж начали с его дяди.

Теперь уже ошибается Швейк и будет это делать упорно на протяжении всей главы: Франц Фердинанд – племянник, а не дядя императора. Дядей Ф. Ф. приходился будущему и последнему из австрийских императоров Карлу I (а до того просто Карлу Францу Иосифу Людвигу Хуберту Георгу Отто Марии фон Габсбургу Лотарингскому).

С. 27

«Придет время – эти императоры полетят один за другим, и им даже государственная прокуратура не поможет».

В оригинале используется словосочетание státní návladnictví – государственное представительство, также было в ходу и státní zastupitelství; и тот, и другой вариант – смешная калька с немецкого термина из свода законов Staatsanwaltschaft (государственная защита), в действительности вне всяких сомнений переводимого как «прокуратура».

Попросту говоря, соединяя обратно разделенные в чешской кальке слова Staats + Anwaltschaft, не надо было жадничать. Прокуратура, и больше ничего, государственная она по самому определению.

Потом его увезли в корзине очухаться…