Коммерсанты

— Я подвезу вас, Павел Зосимович, — вдохновенно предложил Рафинад. — Зачем вам делать крюк в метро, с пересадкой! Я доставлю вас на Финляндский вокзал напрямую.

— Что вы, Рафаил Наумович, такие заморочки, — Негляда продевал пуговицы в растянутые петли. — Такой сервис… Конечно, на машине по набережной до вокзала рукой подать, но…

— Решено и подписано, Павел Зосимович! — отрезал Рафинад, нашаривая в кармане куртки ключ от зажигания…

Едва зажегся желтый свет, Рафинад тронул автомобиль, сворачивая к набережной Красного Флота.

— Подумать только, еще минута, и мы могли с вами разминуться, — боковым зрением Рафинад видел пеликаний подбородок банкира, выползший на лацканы плаща, и большой унылый нос.

— Сломался протез, понимаешь. И зуб ныл, молодец твой папахен, большой мастер.

— Ну дак! — Рафинад подрулил в хвост какой-то иномарки, пугливо плеснувшей гранатовые тормозные огни.

Это был довольно паскудный перекресток — надо перепустить поток автомобилей, идущих на левый поворот от площади Декабристов, и встречную колонну, что сворачивала с Адмиралтейской набережной. Светофор тут был нужен позарез, а все не поставят, скапливая вереницу машин, обдающих свинцовым перегаром здание Сената и прильнувший к нему бывший дом Лаваля. Каменные львы у подъезда Главного исторического архива брезгливо отворачивали брыластые хари, бессильно уложив брюхо на постамент.

— Что, Павел Зосимович, строим банк? — напрямую спросил Рафинад.

— Пытаемся, — нехотя ответил Негляда.

Обычно говорливый, он как-то не очень сейчас шел на беседу. Рафинад чувствовал упругость воздуха в кабине «жигуленка», отчего испытывал томление под ложечкой.

— Что вам мешает быть со мной откровенным? — не отступал Рафинад. — У вас обязательства перед Черновым?

— Видите ли, Рафаил Наумович, — мялся Негляда, — жизнь учит не ввязываться в чужую игру. Коммерция — дама капризная и своенравная. Она может наставить рога неожиданно и жестоко. — Негляда достал сигарету и, приспустив стекло, закурил. Дым невесомым рулоном разматывался в ночную прохладу набережной. Гранатовые тормозные огни погасли, иномарка снялась с места. Следом снялся и «жигуленок» Рафинада. Теперь до Дворцового моста можно гнать с ветерком. — Учредительные документы готовим. Надо получить лицензию, — неожиданно произнес Негляда. — Лицензию выдает Центральный банк. А там, на. Неглинной, сейчас большой толчок. По всей России банковский бизнес набухает, словно почки весной.

— У Феликса Евгеньевича есть рука в Москве, — сухо ответил Рафинад. — Наш бывший сокурсник. За хороший ясак горы перевернет.

— Чернов мне говорил. Но надо спешить. Тем более что уставной фонд «Кроны-банка» пока не очень внушительный…

Рафинад, как ни странно, ловил себя на равнодушии к самому предмету разговора, будто речь идет о чем-то чужом. В глубине души он не верил в реальность идеи. Не укладывалось это в голове. Торговое посредничество — да, столько лет в стране спекуляция являлась непременным звеном жизни. Промышленное производство — да, там тоже все ясно и понятно. Но — банк?! Рафинад и удивлялся Феликсу, и даже восхищался им за такое рисковое чудачество… Главное, что бесило Рафинада во всей этой суматохе вокруг банка, — томящая обида: почему Феликс тихарит?! Все равно уставной фонд нового банка не обойдется без вливаний «Кроны». Не выложит же Феликс из своего кармана такую сумму. Стало быть, вопрос будет обсуждаться в «сенате». Зачем же тихарить, ставить себя и отцов учредителей в неловкое положение…

На Литейном мосту проводили один из неожиданных ремонтов — на этот раз латали асфальт, и машины тыкали тупые морды чуть ли не в зады друг другу, объезжая спесивый каток с гордым седоком в стеклянной кабине.

Рафинад собрался. Опыт вождения у него был невеликий. В отличие от многих подобных водил Рафинад сознавал это и не выставлялся перед своим пассажиром.

— А за границей заведомо видишь, где производят ремонт: горят на высоте огромные световые знаки, предупреждают. И сигналы подают звуковые, — проговорил Негляда.

— Заграница нам не указ, — ответил Рафинад, внимательно глядя на соседей, что подпирали «жигуленка». — У советских собственная гордость. Опять же загадочная русская душа. Вон, сидит на своей стальной кобыле, и не знаешь, куда поведет ее — вперед или назад. А еще если и глаза косеют, так вообще.

— Это верно, — вздохнул Негляда. — Много у нас мудаков. Можно государство построить.

— Уже построили, — ответил Рафинад.

— А чего ты не уезжаешь?

— Господи! И вы туда же… Да потому, что я мудак. Я даже среди мудаков считаюсь мудаком. Почему? Потому что мудак!

Негляда мрачно молчал. И внимательно пялился в боковое стекло, чтобы предупредить, если вдруг возникнет угроза со стороны. Затор густел, как тяжелый туман. Справа решетка и вода Невы, слева автомобильное стадо — капкан! Ничего не оставалось, как ждать.

Рафинад выключил двигатель.