Коммерсанты

— Чаю будешь? — спросила Агафья Львовна.

— Ну вы сегодня, соседушка, совсем как мать, — разомлел Краюхин. — А кагор-то и не пригубили.

— В сладкий чай плесну немного, — проговорила Агафья Львовна. — Глинтвейн называется. И не слыхал, наверно?

Краюхин видел ее быстрые худые пальцы, закатанные рукава ветхого домашнего халата, подпоясанного какой-то лентой. Коротко остриженные легкие седые волосы пухом прикрывали розовбе темечко. И подумал, что когда соседка помрет, то гроб ее будет не тяжелым, вес только за счет досок и потянет…

— Милиция, — вдруг произнесла Агафья Львовна. — Вот ты, Егор, работал в милиции, а проку от нее?!

— Потому и ушел. — Краюхин не ожидал такого вопроса. — А что вам за прок нужен? Вроде живем в квартире спокойно, не буяним. Случаев нарушения социалистического общежития не наблюдается…

— Что верно, то верно, — быстро согласилась Агафья Львовна и вдруг, осененно, боком плеснула на Краюхина стеклами своих опрятных круглых очков. — А что, Егор, небось связи у тебя с той милицией сохранились? Знакомства, отношения?

— Не понял? — настороженно ответил Краюхин.

— Ну, если человек попал в беду, нельзя помочь его из беды той вызволить? — Агафья Львовна оставила свое копошение у плиты, вернулась к столу, села, оперлась локтем о клеенку, поддерживая ладонью щеку. Дужка очков сползла к кончику остренького носа.

— Мой племянник, сын младшей сестры, в беду попал, — пояснила Агафья Львовна. — Одолели его какие-то типы, требуют денег, грозят.

Лицо Краюхина как-то стянулось, подобралось. Даже усы и бородка словно встопорщились.

— Это какой же племянник? — солидно спросил Краюхин.

— Ты его не знаешь, он ко мне забыла когда и приходил, — ответила Агафья Львовна. — Забежала я к сестре сегодня, она мне и поведала историю. Прямо тебе скажу, Егор, итальянское кино — и все тут. Словно никакой власти у нас нет, а полная махновщина.

— А чем он занимается, племянник?

— Делами какими-то. Контора у него. Богато живет. Дачу купил в Тоене… Знаешь, как сейчас молодежь. И жить торопятся, и чувствовать спешат. А теперь что? Вцепились в него какие-то кавказцы, разнюхали о деньгах, угрожают, требуют. Тот и не знает, что делать. Заявлять боится, говорит, хуже будет, везде у бандитов свои люди. Я вот и думаю — есть у нас власть или нет?

— Есть, есть, — раздумчиво промямлил Краюхин. — На всякую силу сила найдется.

— Я тоже так полагаю. Так и сказала сестре, мол, посоветуюсь со своим соседом. Как-никак он эту систему знает, хоть и в чинах ходил небольших. Может быть, и даст совет.

Дворник шуровал метлой в тесном пространстве между тяжелыми скамейками Марсова поля, где обычно алкаши оставляли с ночи порожние бутылки.

Урожай сегодня оказался небогатый, что приводило дворника в дурное настроение. Он стянул брезентовые рукавицы и огляделся. Как назло, в это прохладное летнее утро не видно ни одного собачника. Спят, что ли? Или успели уже выгулять своих паршивых псов. Один, правда, притащился. Стоит у гранитного могильника съежившись, сунув руки в карман брюк. Но дворник его не тронул бы и за отдельную плату, правда, дружков его что-то сегодня не видно. Обычно, когда тот выгуливал своего эрделя, похожего на моложавого старичка, дружки — один или двое — сидели поодаль. Дворник хорошо помнил утро в начале июня, когда он сдуру прицепился к собачнику, который впервые появился у цветника, выгуливая дымчатого эрделя. И надо так случиться, что пес оставил на убранной аллее свою тугую колбаску. Дворник, раззявя хайло, полное металлических зубов, стал наступать на собачника, размахивая метлой. Тогда и поднялся со скамейки один из корешей собачника. Лапчатым дубовым листом он подобрал с аллеи еще окутанную парком колбаску, шагнул к дворнику, оттянул свободной рукой карман брезентового фартука, что нежданно-негаданно выдали в жэке, и опустил колбаску в карман передника, спокойно, словно письмо в почтовый ящик. «А в дальнейшем, батя, будешь самолично убирать драгоценное говно нашего Рекса», — процедил двухметрового роста кореш, усмехаясь всей своей красной рожей. «Как?» — испуганно произнес дворник, смекнув, что не на того он раскрыл свое металлическое хайло. «А так. Я тебе уже показал, — ответил бандюга. — Или сунуть носом? Я могу», — и отошел к своей скамье, где его поджидал такой же дуболом в синем спортивном балахоне. Собачник же стоял, глядя в сторону, где за Невой в утренней летней дымке занимался золотом шпиль Петропавловской крепости. «Шишка», — решил дворник.

И сегодня, в субботнее августовское утро, погрустив, что нельзя ни с кем затеять бузу, дворник, смиренно сторонясь эрделя, направился вдоль аллеи к Садовой улице, где нередко останавливаются свадебные автомобили. Новобрачные по традиции съезжались сюда, чтобы начать свою новую жизнь с посещения гранитных надгробий Марсова поля. Правда, время еще не урочное, в такую рань совершают паломничество в основном женатики из курсантов военных училищ, а от них проку мало, если и одарят дворника за приветствие, то цветком или простым спасибо. Солидный клиент пойдет позже, к полудню…