Коммерсанты

В выходные дни улицы заметно редели — автолюбители еще в пятницу выметались из города. Даже такую ходкую магистраль, как Садовая, в основном оживляли трамваи, бренчащие всеми своими железными суставами, да еще автобусы с интуристами. Поэтому красный «жигуленок», что остановился у поребрика, привлек внимание дворника.

Из автомобиля вышли двое. Молодой человек — высокий, сутулый, белобрысый и широколобый — был за водителя. Второй, пассажир, круглолицый, с неопрятной мятой бороденкой и широким носом, двигался как-то оседая на вялый, не мужской свой зад…

Егор Краюхин — а пассажиром «жигуленка» был он — поглядывал на дворника, дожидался, когда Женя Нефедов снимет щетки и запрет автомобиль.

— Что, служивый, не там остановились? — спросил Краюхин. — Или еще не подмел здесь?

— Подмел, подмел, — угрюмо ответил дворник, смекнув, что это не интуристы-ротозеи, а свои земляки, нечего с ними балясы разводить, себе дороже. И пошел вдоль поребрика, поправляя метлой всякий встречный непорядок.

— Здесь Ангел стоит, я его приметил, — проговорил Краюхин, приноравливаясь к шагу Нефедова. — У плиты, что справа.

Нефедов и сам видел далекую фигуру у гранитного надгробья Павших борцов за дело революции, кроме нее в этот утренний час на Марсовом поле никого не было. «Может, смириться, не ввязываться, делать, что заставляют?!» — в который раз за последние дни думалось Нефедову. Думы эти изнуряли своей роковой безысходностью. Так, вероятно, чувствует себя животное, идущее на закланье. Он понимал, что от каждого шага сейчас зависит многое — даже вся жизнь… В то же время в Нефедове просыпался азарт, тот самый, без которого, вероятно, не случилось бы то, что случилось, без этого азарта он не смог бы уверти из-под носа «Кроны» заказ барнаульцев, за который его и тащили к ответу бандюги. Нефедов видел себя сейчас подло обманутым — как «Крона» могла обратиться к бандитам за помощью? Существовал арбитраж, суд, да просто переговоры. Они — деловые люди, и отношения должны быть деловыми. Нефедов поступал как деловой человек, преследующий свои интересы, как нормальный конкурент, а не вражина…

Вскинув заросшую пепельной шерстью мордаху, эрдель устремился навстречу паре.

— Ну, ну, свои, не балуй, — боязливо упреждал Краюхин, поджимаясь к Нефедову. — Фу! Фу, говорят, — частил Краюхин.

Легкий свист сбил с эрделя боевую прыть, собака остановилась, присела на задние лапы, поглядывая то на хозяина, то на незнакомцев.

— Свои, свои, — произнес Краюхин навстречу Ангелу. — Своих не признает, песий сын.

Ангел молчал, внимательно и цепко разглядывая Нефедова. Протянул руку. Пожатие у него было сильное и какое-то дерганое. Пальцы горячие и сухие.

— Что, приятель, обижают вас?

Вот зубы у Ангела были красивые, крупные, чистые. С нависшими над губой усами они придавали лицу фатоватый, мушкетерский вид.

Нефедов пробормотал в ответ что-то невнятное.

Волнение, еще минуту назад холодившее грудь, исчезло вместе с изнурительной проблемой выбора. Чувство определенности успокаивает. «Неужели этот тип один из самых отъявленных питерских бандюг?» — с удивлением думал Нефедов. Тонкое, интеллигентное лицо. Правда, глаза у него какие-то необычные. Поначалу казапись большими, темными, а вблизи — обыкновенные глаза, только что зрачки крупные, словно не человечьи, да и желтизна какая-то.

— Разглядываешь меня так, словно собираешься снять мерку для гроба, — буркнул Ангел.

— Ну вот еще, — смутился Нефедов.

— Скажешь тоже, — фыркнул Краюхин. — Ты нас всех переживешь.

— Аминь! — коротко обрубил Ангел. — Какие проблемы, Евгений?

— «Наехали» на меня, — Нефедов огляделся. Как-то неуютно было приступать к серьезному разговору так, на ходу, словно в очереди за пивом.

— Рассказал мне Егор, поведал, — Ангел обернулся и свистнул псу. Желтые его глаза медленно смещались вслед за бегом собаки. — Профессор, говоришь? Знакомая фигура. Артист он, драматического театра. И в кино снимается…

Ангел умолк. Больше сказанного он не скажет. Да и зачем знать этому терпиле о делах его веселых. О том, что не в первый раз пути его пересекаются с «профессором» и с теми, кто стоит за ним из группировки Колидылды и Курбана, по кликухе Казбек. Попортили они кровушки Ангелу и еще кое-каким ребяткам, законы забывали, вели себя по-наглому. Но до мокроты дело не доходило, хотя и пытались втянуть Ангела в разборку на платформе Девяткино. Ни в грош не ставили решение, принятое на сходняке. Всему закоперщиком был Курбан-оглы, вообще черномазые стали топтать мужиков. Половину главной ментовки в карман сложили, в прокуратуре своих людей завели. Если их в ближайшее время не приструнить, белому мужику в своем доме угла не будет, это точно…

— Сколько же вам предложили отпускного? — спросил Ангел официальным тоном.