Коммунистические государства на распутье

Произведя это потрясение в народе, болгарская партия начала «потрясать» самое себя. Борьба между «домашними» и «московскими» коммунистами шла во всех новых правящих партиях. В Болгарии она приняла особенно острые формы, поскольку совпала со смертью двух «старейших представителей партии», Георгия Димитрова и Василя Коларова. Останься кто-нибудь из них в живых, ему, возможно, удалось бы перебросить мост через образовавшуюся пропасть и предотвратить разлад, так сильно ослабивший партию. Но Димитров умер в 1949 году, а Коларов годом позже. И даже если бы проблемы преемственности руководства носили только личный, а не фракционный характер, смерть этих людей все равно оказала бы серьезное психологическое воздействие. По логике вещей преемником Димитрова на посту вождя партии должен был Стать Трайчо Костов, «домашний» коммунист, проявивший себя человеком энергичным и в известной степени стремящимся к независимости от Москвы. В его группе были способные и верные люди. Против них выступал Вылко Червенков, выехавший в 1923 году в Советский Союз и ставший видным преподавателем в московской школе Коминтерна. Казнь Костова в конце 1949 года, а также гибель или заключение в тюрьмы других членов его группы повлекли за собой последний, которые ощущаются и поныне. Ситуация в Румынии была в значительной мере противоположной. В Бухаресте при Георгиу-Деже «домашние» коммунисты разгромили «москвичей». Правда, в Румынии был Патрашкану. Но тут речь шла одиноком интеллигенте, не имевшем настоящих сторонников, и его казнь в 1954 году не привела к таким последствиям, как казнь Костова за пять лет до этого[123].

Червенковский период в Болгарии был типичным для Восточной Европы периода 1950—1956 годов. Он оказался в значительной мере сходным с периодом Берута в Польше и периодом Ракоши в Венгрии. Все эти три периода последовали за победой «московских» партийных фракций над фракциями «домашними»; все они отмечены репрессиями и террором; все три характеризуются жесткой индустриализацией и коллективизацией. «Сталинистские» репрессии в этих странах сопровождались их полной подчиненностью Москве. Но в Польше и Венгрии за этим периодом последовала яростная реакция 1956 года, которая (сначала в Польше, а затем в Венгрии) обусловила разрыв с прошлым и новое начало. Это придало новые жизненные силы и совершенно иной облик польской и венгерской партиям, выдвинуло на передний план людей, которым новая ситуация оказалась по плечу и которые пытались отождествить себя с чаяниями своих народов. Червенковский период в Болгарии не вызвал столь резкой реакции. В отличие от Польши или Венгрии в Болгарии не было такого сильного антирусского национализма, не было в ней  аналогичных условий и возможностей для мятежа, несмотря на отчуждение значительных слоев населения.

Напряжение в Болгарии вызвало смену лиц, но не общего характера жизни. Партия осталась такой же унылой и лишенной вдохновения, как и прежде. В марте 1954 года в порядке перемены мест в оркестре, происшедшей в Восточной Европе после смерти Сталина, Червенкова сменил (по крайней мере номинально) на посту лидера партии его протеже Тодор Живков. С тех пор Живков оставался в должности первого секретаря партии, но с течением времени был затенен более сильными фигурами. Занимая на протяжении двух лет должность премьер-министра, Червенков оставался столь же могущественным, как и прежде, но после XX съезда КПСС и сближения Москвы с Белградом стало очевидно, что ему необходимо уйти. В апреле 1956 года премьером стал Антон Югов, «Домашний» коммунист, бывший приближенный Костова и довольно значительная личность. Личный враг Червенкова, Югов в течение нескольких лет после смерти Костова находился в опале. Однако он серьезно скомпрометировал себя в глазах народа жестокостью, проявленной им на посту министра внутренних дел в первые годы коммунистического господства — с 1945 по 1948 год. Он, конечно, не был человеком, способным оживить болгарский режим, даже если бы обстоятельства благоприятствовали ему.

После 1956 года положение в партии стало в некоторых отношениях даже еще хуже. Не было ни сильного давления, Ни бурных событий, чтобы дать ей встряску, в которой она Нуждалась. Червенкова сместили, но он все еще оставался Членом Политбюро и заместителем премьера и продолжал Пользоваться поддержкой в низовых звеньях партии. Живков — лидер партии — по-прежнему намеревался завоевать поддержку себе лично и укрепить свою власть. Югов, новый премьер-министр, также стремился к расширению поддерживающей его базы. И вот партия, парализованная Червенковым, вдруг оказалась открытой для беспокойной фракционной деятельности. В своей внутренней политике она оставалась догматической и ортодоксальной. Внешне она была образцом верности Советскому Союзу.