Коммунисты

Необычен бой в деревне, объятой пламенем. Крыши проваливаются, стрелы пламени взлетают к небесам, трещат балки. Между позициями алжирцев, которые окружены своими мертвецами, но все еще держатся, преграждая путь в Ла-Орнь из Сингли, и верхней частью деревни, где находятся полковники, на которых жмут с фланга, с Омонской дороги, — тут сущее пекло, а по другую сторону, где наседает противник, которому пока не удается проникнуть на кладбище, тут уж… — Пять танков! — ликует сержант, стоя рядом с Устриком у 25-миллиметровки: он подбил из своего орудия пять танков, и там, где дорога выходит из леса, лежат их опрокинувшиеся громады, два танка еще дымятся и пылают, преграждая путь идущим сзади машинам. Пулеметчик по ту сторону заграждения склонился на свой пулемет. Здесь это уже третий убитый. Все чаще и чаще позади них падают зажигательные снаряды.

Никто не придет им на помощь. Во время следующего штурма немецкая пехота снова отброшена, но 25-миллиметровка замолчала. Вместе со своим орудием погиб орудийный расчет — сержант и алжирский испанец, который недавно просил у Устрика табачку. Позади заграждения зияет воронка…

Теперь танки идут прямо на людей. В дыму и пламени можно незаметно укрыться в ближайших домах. Но противотанкового орудия уже нет. И не слышно других защитников в верхнем конце деревни. Все смешалось, перепуталось. Танки поворачивают свои пушки направо, налево, продвигаясь к церкви. Оставшиеся в живых алжирцы образовали группы сопротивления, между которыми просачивается немецкая пехота, поддерживаемая танками; здесь уже схватываются врукопашную. Устрик получил приказ вынести пулемет и направиться в верхнюю часть деревни к полковнику Марку. Солдат, который шел вместе с ним и нес пулеметные ленты, упал, проходя мимо горящего здания. Устрик, сгибаясь под тяжестью пулемета, чувствует жар огня и красоту неба над своей головой… В глаз попадает горящий уголек; будто в поезде, думает он… На сей раз мне конец. Он пошатнулся и чуть было не упал, но Магомет Ульд Ларби подхватил его на руки, как ребенка. А Устрик все не выпускал пулемета. Магомет — гигант с светлобронзовым лицом; сейчас он смеется, выкрикивает какие-то слова на своем языке и скользит сквозь пламя, точно саламандра. Они сами не заметили, как очутились на тропинке, змеившейся вдоль завесы кустов; отсюда видны фруктовые сады, а за ними, слева, кладбище, где наши еще держатся; видно, как немцы окружают их и в южном углу кладбища идет стрельба. Автомобиль, мелкий окоп, несколько пулеметчиков, охраняющих дом. Отсюда, с окраины деревни, полковник Марк отдает последние распоряжения. Части алжирцев удалось отойти сюда благодаря полковнику Бюрнолю и его пятидесяти стрелкам, которые отвлекли противника, бросившись прямо на танки. Полковник Бюрноль убит. И лишь немногие из его людей добрались до последнего рубежа обороны.

Церковь занята немцами, бьются уже возле первых домов в верхнем конце Ла-Орнь. Танки, которые обошли кладбище, устремляются в поле, где полковник Жофруа на своей машине преграждает им дорогу к холмам в тыл обороняющихся.

Полковник Марк дал приказ об отходе. Часть марокканцев пытается добраться до холмов. Сам полковник Марк не намерен уходить отсюда. Он только что узнал, что убит полковник Жофруа. Рядом с Марком последние пулеметчики падают на свои пулеметы. Надо собрать группы, отходящие к командному пункту. Но кладбище захвачено, оно метрах в двухстах отсюда, даже меньше. Один немецкий танк, двигаясь по полю, отделяющему кладбище от последних защитников Ла-Орнь, направляется прямо на командный пункт.

Устрик не видел, как раненый полковник Марк был захвачен в плен вместе с окружавшими его солдатами и офицерами. За первым немецким танком справа, с дороги Омон–Вандресс, пришли другие, с ними прибыл немецкий полковник. Устрик потерял сознание, так и не поняв, куда он ранен. Он погрузился в звенящий мрак. Вокруг шныряли победители. Кто-то сбежал с откоса, ткнул его прикладом винтовки и сказал несколько слов на языке, которого Устрик не понимал. Кто-то громко расхохотался, да и все они говорили очень громко. Послышались крики: «Хайль! Хайль!» Устрик засыпает или задыхается, он сам не знает. Поэма, посвященная молодой девушке, не будет окончена… и не будет для него, Устрика, ни девушки, ни начальной школы в горной деревушке… их дети не будут входить вместе с другими ребятишками в щебечущий класс… сколько человеческих воспоминаний погибло навсегда… исчезает память, запечатлевшая лица испанцев в тот год в Перпиньяне и сенегальцев на пограничной заставе… исчезает уже немалый опыт, который мог сделать этого человека одним из строителей будущего.

От всей 3-й бригады спаги остался только один эскадрон, который еще удерживает высоты и на который наседает враг, идущий из Пуа-Террона, да еще несколько марокканцев, — самоотверженность защитников Ла-Орнь позволила им уйти в леса, спасти своих раненых и увести с собой десяток коней.