Коммунисты

Кентен пожал плечами. Хозяин завода сегодня удрал, с завтрашнего дня завод станет, печи погасили. Неизвестно даже, заплатят ли за проработанное время, хотя хозяйский сын остался в Либеркуре… У них есть еще один завод — в Туротте, в департаменте Сена и Уаза. Говорят, рабочим надо уходить в Луарэ, там найдется работа… Ну, а мне нельзя идти. Остаюсь. Стариков-то моих куда девать? Оказалось, что Кентен Гийо пришел передать жене Нестора весточку о муже. — Нестор-то служил у нас на заводе в котельной, жил в Лансе, фамилия ему Платьо. Его арестовали, отправили в Лоосскую тюрьму. Шарлотта, его жена, очень убивалась — одна, детей у них нет; бросила все и ушла, живет тут у тетки, тетка ее держит кабачок. — А я думал, что Нестор в Бетюнской тюрьме. — Был, да переслали в Лоос. — А как же вы в Либеркуре получили вести из Лоосского централа? — Да там, знаешь, сидит один наш шахтер, так к нему жена ходила, плакала, просила, кричала, добилась свидания. Ты его хорошо знаешь, — Ватбле, — Как? Ватбле? Элуа Ватбле? — Ну да, он самый. Жена из последнего собирала ему посылки, а только он ни разу не получил, ничего не отдали — он сам сказал. — Поговорив с Кентеном, Декер опять взобрался на велосипед и покатил в Карвен. Он думал о товарищах, брошенных в тюрьмы. Всех руководителей местной организации, всех мэров-коммунистов, всех активистов заточили в тюрьмы или взяли в армию, в «особые части». Про некоторых известно, что их послали на итальянскую границу. В профсоюзах всех выборных руководителей, не пожелавших стать ренегатами, устранили по распоряжению свыше и насадили туда социалистов. А социалисты, известное дело, заодно с полицией работают. Этьен не питал нежных чувств к социалистам. Полицейские шпики — вот они кто. Пускай Апьо сколько хочет говорит, что я сектант, не стану я им верить. А всех, кто не годен к военной службе, посадили в Бетюнскую тюрьму. Что ж это они с Нестором делают? Почему перевели его в Лоос? На дороге попадались кучки беженцев, бельгийцев. Куда они идут, бедняги? Нелегко им будет найти себе угол: с самого начала войны в Курьере, в Энене, в Гарнсе — везде уже много беженцев из Мозеля. Приехали они не по своей воле: в сентябре их эвакуировали по распоряжению властей и привезли сюда, в Мозеле тоже есть шахтеры, вот их и доставили сюда, угольным компаниям это на руку. А в наших поселках и так теснота, домишек на всех нехватает. Молодой парень женится, некуда жену привести. Правда, какая уж тут женитьба, всех в солдаты позабирали…

Гаспар Бокет жил в восточном конце Карвена, в пригородном поселке у железнодорожного переезда, — оттуда ему ближе было ходить на работу в шахту № 4 Острикурской компании.

Декер нашел все семейство Бокетов в подвале, хотя бомбежки не было. Гаспар, хороший крепильщик, воспользовавшись тем, что работы на шахте остановились, решил укрепить свое убежище. В подвале собрались соседи, два брата Гаспара — Феликс и Константен, обе невестки и жена — теперь уже мать двоих детей, а не прежняя тоненькая сортировщица Катрин, но все такая же востроглазая и бойкая на язык. Все, вкупе с ребятишками, смотрели, как работает Гаспар, словно укрепляет забой в шахте, на глубине в двести-триста метров под землей. Все прониклись уверенностью, что уж тут-то с ними ничего не случится. — А ну-ка, Катрин, есть у тебя кофе? — спросил Гаспар и, повернувшись к Декеру, сказал: — Закусишь, Этьен? — В это время наверху опять началось: бум, бум, у-ух! Но это не мешало собравшимся в подвале слушать радио: льежские форты все еще держались. — А знаете, по вечерам Москву ловим. — Да ну? А что там передают? — Насчет нашей войны мало что говорят. А вот вчера была передача про одного шахтера в Донбассе… как он придумал способ увеличить выработку…

Относительно знамени Гаспар не был согласен с Этьеном. Что это еще за игрушки? Преданность коммунистов партии и так крепка. Сейчас знамя в надежном месте. Я, друг, за него спокоен. Ты бы лучше занялся ротатором. Каким ротатором? Ну, понятно, ротатором нашей секции. Мы его еще не взяли оттуда, где он спрятан… Декер кашлянул: мне, мол, кое-что надо сказать тебе по секрету. Гаспар понял его без слов. — Пойдем-ка, Этьен, наверх, помоги мне лесу принести… — Домик был кирпичный, совершенно такой же, как и все домики в поселке: две каморки внизу, две каморки на втором этаже; позади домика, на участке шесть метров на четыре, — уборная, сарайчик и огород, где сажали земляную грушу[636], немного картошки и даже цветы; в сарайчике держали инструмент, уголь и принесенные из шахты «обрезки», — как называют чурбаки, остающиеся от крепильного леса, — по традиции крепильщику разрешается брать их себе. — Ну, говори скорей, что хотел сказать, — шепнул Гаспар.