Коммунмаркетполис

Этот метаигровой контекст известен; понятно, что языки программирования посредством которых были организованы различные искусственные интеллекты ответственные за инаковость права в организации отличных коммунмаркетполисов не позволяют утверждать о тождественности их также, как не позволяет утверждать о тождественности правил различного множества карточных игр, однако полная свобода индивидуума позволяющая участвовать в нескольких различных играх одновременно (или можно рассмотреть вариант не идеальной одновременности, но хотя бы потенциальной мобильности) обеспечивает некоторую добавочную продолжительную сохранность «временной» социально-политической организации посредством текучки социального капитала.

Таким образом представитель коммунмаркетполиса есть связующее звено между метамифологической и метасоциальной реальностью власти, он есть форма капитала, существующего не только как самого по себе, но и политически, так как его геном с его потенциального согласия может участвовать в проекте «ангел». Таким образом вне зависимости от того, каким образом индивид участвует в экономической жизни коммунмаркетполисов, то есть формирует-ли он ресурс социальный или финансовый, само его существование и есть подлинная форма выражения власти от Бога.

Что из этого выводится в культурной жизни коммунмаркетполиса как следствие?

Коммунмаркетполис производит, предлагает и продаёт в себе и из себя ряд товаров и услуг, формируя и организовывая рабочие места, собственную рыночную политику и законодательную систему, самоорганизованную искусственным интеллектом в Духе угодной самой корпорации. Руны, являясь блокчейн валютой коммунмаркетполиса на едином рынке таких частных валют укрепляются и падают в собственной цене за счёт притока или оттока социального или финансового капитала: первый посредством становления работником корпорации и участии в проекте «ангел», а второй с помощью реализации товаров и услуг самой корпорации на внутреннем и «глобальном» рынке, хотя что очевидно, ни о какой «глобальности» в старом понимании речи не идёт.

Так как котировки рун на соответствующем рынке связаны со структурой власти времени и пространства (по сути субстанции мифологического характера, самого метамифа), а также власти метасоциальной, в которой сам язык, Дух был подчинён человеком, то тот объект реализации на рынке, во имя которого и сам Дух был загнан в структуру воли корпорации, является не только фетишизированным символом, то есть символом указывающим на специфику производства и предложения корпорации на рынке, но также и архетипом некоторого действия, политического, подлинно-человеческого действия в мире контекстуальной метамифологии. Очевидна отсюда взаимосвязь того, как изменение котировок рун говорит о тенденциях времени не только на самом рынке, но и в целом во всей вселенной, как и множестве социально-политических организаций, и как следствие, утверждает о последующем изменении мифологического поля, куда также относится и сам рынок рун.

То есть как следствие культурной жизни коммунмаркетполиса выводим эпизод возникновения рун не только как валюты, но и как способа, а также метода констатировать настоящее и зреть в будущее. Зная это можно установить и следующее следствие, а именно сколь много коммунмаркетполисов формируют собственный капитал за счёт верного предсказания об изменении рунических блокчейн курсов, которые, что ничуть не удивительно, силой собственного авторитета влияют на эти самые курсы ничуть не лучше, чем неизведанное, но весьма предсказательное будущее. В целом само участие в таком конкурентном предсказании рунического курса есть обыкновенная практика, которая без преувеличения по силе обладает тем же статусом, что и не включённая напрямую в экономическую жизнь метамифология, которая своё притязание на власть выражает совершенно другими способами. То же, какими именно параллельными способами метамифология может повлиять на котировки рун возможно выяснить с использованием специальной техники, которая называется «дразар», и в соответствии с которой и сами лица, занимающиеся таким ремеслом, называются «дразарерами».

Дразар есть и ремесло, и игра, и что тем более показательно, как ремесло дразар делает больше если был сыгран, чем целенаправленно использовался как труд; сам же дразар работает с использованием рун, причём что не удивительно, рун, лишённых своего актуального котировочного контекста, т. е. руны рассматриваются автономно от их стоимости, сохраняя в себе символ как фетиш (то есть как идею выраженную в материи), социальный архетип и действие (преимущественно политическое), соприкасающееся с имманентными категориями и претендующими на эзотерическую трансценденцию.