Комната бабочек

Поставив чайник на плиту, Поузи уже почувствовала, как изменилась домашняя атмосфера. Несмотря на то что большую часть времени Себастиан проводил у себя наверху, присутствие в доме другого человека было ощутимо. А теперь Поузи вернулась к своему одинокому бытию. Обычно она воспринимала его нормально… ведь она много лет прожила одна в этом доме. Но сегодня вечером из-за случившегося с Сэмом и из-за странных пятен, увиденных на стене Башни, уединение стало ощущаться как полнейшее одиночество. Необходимо было с кем-то поговорить. Сделав короткий звонок, Поузи упаковала пастушью запеканку, приготовленную на ужин Себастиану, взяла бутылку шампанского, вышла из дома, дошла до своей машины и поехала в гости к Фредди.

– Заходи, милая, – сказал Фредди, пропуская ее в прихожую.

– Спасибо, Фредди. Я привезла пастушью запеканку. Ее только нужно подогреть в духовке.

– Соблазнительное угощение, – с улыбкой сказал он, принимая от нее пакет. – А то я уже собирался жарить традиционное блюдо нищего студента, яичницу с хлебом.

– Я тебе правда не помешала? – спросила Поузи, следуя за ним на кухню.

– Ничуть. – Фредди мельком глянул на бутылку шампанского. – У нас есть праздничный повод?

– К сожалению, нет, даже наоборот. Это прощальный подарок Себастиана. Он сегодня совершенно неожиданно взял да уехал.

– Неужели? Странно. Он показался мне вполне надежным и серьезным парнем, хотя с этими творческими личностями, наверное, никогда ни в чем нельзя быть полностью уверенным. Стоит ли нам открывать его?

– А как же иначе? – Поузи вздохнула. – Я уверена, что оно равно хорошо и в грустные и в радостные моменты.

– Ладно, я открою его, а ты пока ставь запеканку в духовку. За ужином сможешь спокойно рассказать мне, что там у вас случилось.

– Да все дело в Сэме, Фредди. Его арестовали вчера вечером в отеле «Виктория» в Норфолке и обвинили в мошенничестве.

– Ясно, – коротко изрек Фредди, надеясь, что его лицо не выдало того, что он уже слышал об этом от Себастиана.

Фредди достал из серванта два бокала под шампанское.

– Сэма выпустили под залог, – продолжила она. – И его адвокат считает, что если он даст показания против своего бывшего партнера, то с него могут снять обвинение, но это уже будет решать прокуратура[48].

– Я не стал бы, Поузи, особенно надеяться на это. Когда я уходил на пенсию, отставания в рассмотрении уголовных дел достигали нескольких месяцев. Этот его партнер… похоже, изворотливый тип?

– Очевидно. Я не знаю деталей, но суть в том, что из-за ареста моего сына все контракты на продажу Адмирал-хауса можно спустить в канализацию. Спасибо, Фредди, – добавила она, когда он вручил ей бокал шампанского. – Не знаю толком, за что бы выпить.

– Может, за жизнь? За то, что никто вчера вечером не умер, и, судя по тому, что я услышал, Сэм, будем надеяться, отделается предупреждением. В наших тюрьмах, Поузи, просто не хватит места, чтобы сажать всех мелких преступников.

– Мой сын – преступник… – Поузи вздрогнула. – У него будет судимость?

– Возможно, будет, но нет смысла думать об этом сейчас. Впереди еще длинный путь. За тебя, Поузи, – провозгласил Фредди и сделал глоток шампанского.

Они ели пастушью запеканку за столиком в зимнем саду, и Поузи заметила, что Фредди кажется сегодня молчаливее, чем обычно.

– Кофе? – предложил он.

– Спасибо.

Захватив чашки в гостиную, они устроились перед камином.

– Фредди, у тебя все в порядке? Ты… не похож на себя.

– Да, пожалуй, мне немного тревожно. В общем, вероятно, так оно и есть.

– Можешь объяснить мне причину?

Он посмотрел на нее полным печали взглядом.

– Поузи, я… даже не знаю, с чего начать… Мне необходимо сообщить тебе нечто важное. Я все откладывал и откладывал разговор, ждал подходящего момента, однако чувствую, что не в силах больше держать все в себе. Вероятно, мне следовало бы рассказать тебе об этом еще полвека назад, хотя и сейчас явно не лучшее время.

– Господи, Фредди, ты выглядишь жутко серьезным. Если это связано с какой-то бывшей пассией, то, прошу тебя, не волнуйся. Ведь все это случилось в другой жизни.

– Нет, Поузи, к несчастью для нас обоих, ничего подобного.

– Тогда, давай, выкладывай. Так или иначе, сейчас накопилось много дурных новостей, и я сомневаюсь, что еще одна что-то существенно изменит.

Фредди встал и приблизился к Поузи. Он мягко взял ее за руку.

– Боюсь, что изменит. Но, поскольку сейчас, право, не лучшее время, мне хочется, чтобы ты знала, что я любил тебя тогда и люблю сейчас. Однако я просто не в силах больше скрывать эту ужасную тайну.

– Умоляю, Фредди, ты пугаешь меня. Не проще ли сразу все рассказать? – настойчиво предложила Поузи.

– Ладно. – Фредди вернулся в свое кресло. Он глотнул бренди и начал: – Это касается твоего отца, Поузи.

– Моего отца? – Поузи озадаченно нахмурилась. – А что не так с моим отцом?

– Поузи, дорогая моя, к сожалению, никак иначе это не скажешь… твой отец погиб не во время полета на своем «Спитфайре», как тебе говорили. Он… – Фредди старался подыскать нужные слова. – В общем, его сочли виновным в убийстве и… – Он помедлил, сделав глубокий медленный вздох.