Комната бабочек

– Тем более учитывая то, что пять лет он постоянно рисковал жизнью, летая на «Спитфайрах». Должно быть, эти страхи повлияли и на его душевное состояние. – Фредди вздрогнул. – Многим война нанесла непоправимые психологические раны.

– И все-таки это не оправдывает хладнокровного убийства.

– Нет, но это должны были учесть в суде. Я лично считал, что его не должны повесить, как и многих других.

– Фредди, а как ты узнал? Тебе сразу сообщили о случившемся?

– Нет, не сразу. Помню лишь стук в дверь и появление двух полицейских. Мне тогда велели уйти в свою комнату, а спустя пару минут я услышал истошный крик матери. После ухода полицейских мать пришла в мою спальню. Она билась в истерике, что неудивительно. Плача и крича, она бесконечно твердила, что он умер, пока наша служанка не вызвала местного доктора. Он буквально вытащил мать из моей спальни и, должно быть, дал ей какой-то седативный препарат, чтобы успокоить. А на следующий день я вернулся в школу. Впоследствии одноклассники в избытке насытили меня кровавыми подробностями из газет.

– Ох, Фредди, прости, как же я тебе сочувствую. Тебе же было всего десять лет. Должно быть, ты жутко переживал.

– По правде говоря, да, но тебе, дорогая Поузи, вовсе не за что извиняться. В сущности, это грехи наших отцов. – Он грустно улыбнулся. – И по крайней мере, я узнал правду, какой бы жестокой она ни была, и у меня не было выбора, кроме как постепенно свыкнуться и примириться с ней. Самым трагичным для меня стало осознание того, кем оказалась ты. И то, что ты ничего не знала. Я же слышал, как часто ты вспоминала отца, и с какой любовью… И я понял, что не смогу разбить твое сердце, открыв тебе правду.

– Лучше бы открыл.

– Ты действительно так думаешь, Поузи? Что ж, вероятно, оглядываясь назад, это легко сказать, однако я сомневаюсь, что, узнав правду, ты смогла бы выйти за меня замуж. Это было бы чересчур… Или я не прав?

– Наверное, прав. – Поузи глубоко вздохнула. – Но я едва не обезумела от горя, когда ты бросил меня. Я даже… ненавидела тебя.

– И я тебя понимаю, но разве у меня был иной выход?

– Нет, теперь я поняла тебя. А тогда сразу решила, что настоящая любовь бывает лишь в сказках и я буду жить одна, как старая дева. – Поузи с грустной улыбкой посмотрела на Фредди. – И мое предвидение почти сбылось. Я провела в одиночества большую часть своей зрелости, не считая двенадцати лет с милым Джонни.

– Как же ты вышла за него замуж, Поузи? Ведь ты успела сообщить ему обо мне и разорвать помолвку?

– Через несколько месяцев после того, как ты исчез, мы встретились на вечеринке у Андреа. Джонни дали отпуск, он закончил свои курсы… и как раз собирался отправиться за границу. Он спросил, как я живу, все ли в порядке у нас с тобой, и я призналась, что наши с тобой пути разошлись. Примерно через неделю он пригласил меня на ужин, и, за неимением более приятных идей, я согласилась. Понимаешь, Фредди, он общался со мной очень спокойно и доброжелательно. Сказал, что прощает мне измену… что, мол, она вполне понятна, учитывая, как долго он отсутствовал. Хотя на самом деле, по-моему, ничего тут понятного не было. – Поузи покраснела. – Он еще раз пригласил меня на свидание, и после долгих месяцев скорби по тебе я, по крайней мере, начала улыбаться, слушая одну из его армейских историй. С ним я, как обычно, успокоилась и вновь почувствовала себя любимой и желанной, что как раз было мне крайне необходимо, поэтому, когда он спросил опять, не хочу ли я выйти за него замуж, я согласилась. Мне хотелось избавиться от воспоминаний о тебе, поэтому я уволилась из Кью-Гарденз, быстро выскочила замуж и уехала с Джонни к месту его первого назначения, на Кипр.

– И ты была счастлива с ним?

– Да, была. Меня вполне устраивала такая жизнь. – Поузи углубилась в воспоминания. – Мне удалось побывать в интереснейших краях, включая Малайзию. И хотя я больше не работала, зато наслаждалась потрясающей флорой и фауной джунглей. – Она улыбнулась. – И даже продолжала свои ботанические зарисовки.

– Ты любила его?

– Любила. Не так всепоглощающе и страстно, как тебя, однако, когда он умер, я была убита горем. Он был очень добрым человеком и замечательным отцом для Сэма. Ужасно, что он так и не увидел Ника, и ему не удалось насладиться гражданской жизнью в Адмирал-хаусе, но, как мы оба узнали, жизнь может быть дьявольски жестокой. И я усвоила, что жить надо здесь и сейчас, используя любые возможности.

– Верно, и кстати… – Фредди подался вперед и взял Поузи за руку. – Ты сможешь простить меня, Поузи?

– Господи, Фредди, тут нечего прощать.

– А тогда могла бы ты… может, мы попробуем начать сначала? То есть теперь ты все знаешь, и поэтому мне кажется, что впервые в наших отношениях ничто не мешает нам быть вместе.

– Верно, впервые… – признала Поузи.

– Итак?

– Я… согласна, мы, определенно, можем попробовать. Если ты хочешь, конечно. – Поузи смутилась и покраснела.