Комната на Марсе

Мы подошли к ее дому, я был уверен, что это тот дом, но наша бабушка там больше не жила. Люди в доме сказали, что въехали после того, как она умерла. Она умерла, а мы даже не знали. И вот мы оказались в Санлэнде, без денег и без бабушки, и нам было не к кому идти. Той ночью мы спали в парке. На следующий день мы стали ловить попутки. Мы доехали до Санта-Барбары, и спали на пляже, и ели отбросы, отгоняя голубей. Мы проскользнули на поезд дальнего следования, спрятались в туалете, когда пошел кондуктор, но потом люди стали стучать, так что мы вышли и рискнули сесть на сиденье. Моего брата стало мутить. Он обделался в штаны, и его вырвало. Он был болен и не мог с собой справиться, и билетов у нас не было. Кондуктор подходит и говорит: вам нельзя оставаться в поезде. И вот поезд останавливается на следующей станции, и нас выбрасывают. Мой брат был никакой. Он весь горел, лежа на этой платформе, где нас высадили, в каком-то городке, и мы боялись, что вмешается полиция. Они позвонят нашей матери, и нам придется возвращаться к ней и к этому засранцу, с которым она жила.

Один человек предложил нам помочь. Он пообещал не звонить копам. Он отвез нас в Армию спасения. Там моего младшего брата положили в постель, с простынями и всем прочим. Они позаботились о нем. Они сказали, что у него дизентерия и что он мог умереть. Они дали ему отдохнуть и набраться сил. Дали нам чистую одежду. Они кормили меня спагетти и тефтелями.

На свете есть хорошие люди, – сказал Конан, – действительно хорошие.

III

23

Когда Док был подростком, на «Гранд ол опри» выступил президент Ричард Никсон. Док смотрел это по телевизору вместе со своим приемным отцом, Виком. Была весна 1974 года, и Никсон уже ославился с Уотергейтским скандалом, что терзало душу Вику, страстно преданному президенту.

Президент Никсон вышел на сцену большого нового театра в Нэшвилле и поприветствовал жителей Оприлэнда, США.

Когда толпа утихомирилась, президент Никсон сказал, что кантри – это сердце американского духа. Это традиционная музыка, прославляющая простые ценности, любовь к семье, любовь к Богу и любовь к своему народу. Никсон сказал, что кантри несет в себе дух патриотизма и христианства.

– Оно зародилось здесь, и оно наше, – сказал президент Никсон публике Оприлэнда.

Жители ТВ-лэнда – американские мальчишки с короткой стрижкой и большими ушами, такие как Док, которому было семнадцать, долговязые, похотливые и подавленные, – тоже вслушивались в слова президента.

– Это не что-то такое, что мы переняли от какого-нибудь другого народа или нации, это не что-то, что мы позаимствовали или унаследовали от кого-то еще. Кантри так же исконно, как и все исконно американское. Оно выражает ценности, имеющие первостепенное значение для нашего характера, в такое время, когда Америке нужно проявить характер. Кантри проистекает из сердца Америки, оно само и есть сердце Америки. Боже, храни «Гранд ол опри», – сказал Никсон, – и, Боже… храни… Америку!

Толпа Оприлэнда взорвалась овациями.

Никсон присел за пианино и отстучал по клавишам «Боже, храни Америку» в топорной манере, двигая вверх-вниз окостенелыми руками, как граблями. Когда он закончил, появился Рой Экафф, поигрывая йо-йо.

Мальчишки с большими ушами среди театральной публики, как и те, что лежали на лоскутных ковриках у себя дома, взбодрились при виде того, как элегантно Рой Экафф запускал йо-йо.

Заиграл шумовой оркестр из Миссисипи. Певец, баритон, грудь колесом, стал выводить песню о лесоперевозчике, разгромившем придорожную пивную бензопилой.

Почему он это сделал? Песня объясняла почему. Лесоперевозчик сделал это потому, что бармен назвал его гопником и отказался подать ему холодное пиво. Поэтому он уничтожил это место.

После этого, дабы развлечь президента Никсона, любившего душевное кантри, вышла Тэмми Уайнетт и спела «Р-А-З-В-О-Д».

Рой Экафф исполнил «Аварию на шоссе».

Чарли Лувин спел «Сатана реален».

Уилма Ли и Стони Купер исполнили дуэтом «Бродягу на улице».

Портер Вагонер выбрал всеми любимую «Резиновую комнату».

Лоретта Линн выдала во всю глотку «Не приходи домой бухой».

– Давайте почтим минутой молчания память нашего возлюбленного брата, банджоиста Дэвида «Дылду» Эйкмана, – обратился к публике Дедушка Джонс. – Дылда должен был бы быть здесь с нами. Он был моим лучшим другом. Моим соседом. Братом по охоте. И самое важное, членом нашей большой семьи любителей кантри. Четыре месяца назад, как знают многие из вас, он был убит, вместе с его чудесной женой, Эстель, двумя подонками с Дикерсонской дороги. Давайте вспомним этого простого человека в длинной рубашке, с короткими штанами и его любовью к старомодной музыке жителей гор.

Публика затихла, и лицо Никсона обратилось в холодную резину. Он выглядел как заправский плакальщик, которого специально позвали, чтобы придать всей церемонии сумрачный тон.