Комната с загадкой

– Что. Сдается мне, товарищ капитан, тут не самоубийство.

Остапчук подначил:

– И как это вы сумели определить, товарищ Борис Ефимович? По тоненькой бечевке, привязанной к ноге?

Симак вздохнул:

– Опыт опытом, а ведь поспешили и меня не дослушали.

– Ничего не поспешил, – возразил сержант, – просто знаю, дорогой мой человек, как вы любите слова разные говорить, умные, и пользуюсь любой возможностью вас послушать.

– И тем не менее, – начал снова медик, откашливаясь, – нахождение трупа в воде даже с мотком веревок не означает, что имеет место насилие. Вот у вас тут озеро, наверняка ледяные ключи со дна бьют.

– Есть такое, – подтвердил сержант.

– Раз так, то не исключены и шоковая смерть, от раздражения холодом рецепторов на коже или спазма верхних дыхательных путей. Или вследствие переохлаждения, без предварительной подготовки перед купанием. Иной раз достаточно плотно покушать и полезть купаться, чтобы утонуть.

– В костюме полном то есть полез? – подхватил Остапчук.

Однако медик гнул свое:

– Бывает такое при сильном опьянении.

– Хватит, – то ли приказал, то ли попросил обычно смирный Волин. На этот раз он был за старшего группы. – Поторопитесь. Сейчас он поплывет окончательно, не довезем.

– Нет так нет, – отозвался медик, – записывайте!

Симак говорил размеренно, четко и вроде бы по-русски, но все-таки слова, как в старой книге, цеплялись одно за другое.

– …одет в костюм, разрывов, надрезов, пятен не обнаружено… равномерно увлажненные, карманы пусты…

«Да, и у этого пусты карманы, часы на месте и крест на шее, – размышлял Сорокин, – второй труп за недолгое время, и снова все у него на месте, а в карманах ничего, кроме водорослей».

– …водоросли, тина имеются на поверхности одежды, в волосах. Образцы прилагаются. Волосы легко выпадают… отслоение эпидермиса, мацерация… отсутствие стойкой мелкопузырчатой пены у отверстий рта и носа… каких-либо телесных повреждений при исследовании трупа неопознанного гражданина не обнаружено…

Иван Саныч, вновь войдя на мелководье, осматривал мешок.

– Бечевочка у него тонкая, – проворчал Борис Ефимович, косясь на него, – что вам до этой бечевочки? Вот у вас суток пять болтался в озере труп с мешком на ноге…

– Из-под сахара, – вдруг заметил сержант.

– Это еще почему? – высокомерно осведомился самолюбивый медик.

– Сами смотрите. Липкий.

– А у вас тут оригиналы завелись. Нет бы задействовать бесплатный кирпич на шею, а прямо целый мешок добра не пожалели.

Посветив фонариком, вдруг уверенно заявил, что сахар-то, может, и был отменный, но разбодяженный.

– Мелом? – тотчас спросил Остапчук.

Борис Ефимович удивился до такой степени, что перевел фонарь – прямо ему в глаза.

– Виноват, это я от удивления. И часто у вас тут сахар мелом разбавляют?

– Определенного графика нет, – обиделся сержант, – сахар поставили частично в счет оплаты на текстильную фабрику, и в некоторых мешках он оказался перемешанным с мелом.

– Бывают такие совпадения, – поддержал Акимов.

Между тем Волин спросил Сорокина:

– Нет мыслей, кто это?

– У меня нет, – признался капитан. – Акимов, Остапчук?

Иван Саныч подтвердил:

– Имеется версия относительно личности. Сдается, это сменный инженер с упомянутой текстильной фабрики, фамилия его Хмельников.

– Знакомый? – спросил Симак.

– Встречались. Он на приеме как-то был, с жалобой, так и познакомились.

– На приеме, с жалобой, – повторил Волин, – то есть имел место конфликт и имеется, вероятно, причастное к нему лицо?

Саныч согласился и присовокупил:

– Лицо, возможно, причастное ему зуб попортило. Позволите, товарищ Симак?

Он, обернув пальцы платком, приподнял опухшую губу – так и есть, левый глазной клык был сколот, выглядел курьезно, как зуб овчарки.

– А, то есть у нас и подозреваемые есть, это хорошо, – резюмировал Волин. – Тогда пока, товарищи, и в кратчайшие сроки согласуем действия. Да, а вокруг, насколько можно судить, жилья нет?

Не было у Акимова никакого желания рот разевать насчет вечерней службы в подвале, на той стороне, но и не потребовалось: Симак углядел свет. Видимо, отбормотали они там свое и выползли, чтобы убраться восвояси.

– Вон у вас там кто-то.

– Церковь там, – с душевной болью признался Николай Николаевич.

– Неужели? – удивился Волин. – Настоящая или пятидесятники?

Сорокин попросил:

– Не шутите так больно.

– Я не нарочно. Просто поинтересовался, повылазили же. Так, а они могли что-нибудь видеть?

– Лейтенант Акимов, – позвал нетерпеливо Сорокин, – вы были там сегодня?

– Так точно, был.

– Чего отмалчиваетесь? Докладывайте.

– Докладываю, – послушно начал Сергей, – была вечерняя служба с молитвами и песнопениями, в составе двух человек – настоятеля двадцатки, гражданина Лапицкого Марка Наумовича, и Зои Брусникиной… – хотел было прибавить, что несовершеннолетней, но углядел красноречивый начальственный взгляд и поперхнулся. Сообщил лишь: – Товарищ капитан, они вряд ли могли что-то видеть, мероприятие в подвале шло, надземных помещений нет там.

– Ваше дело, товарищ лейтенант, доложить факты, а выводы будете делать не вы, – оборвал Сорокин. – Попрошу за мной.