Комната с загадкой

– Я же сказал, что Зоя передумает, – констатировал Сорокин, – приступайте, Сергей Палыч, а мы пока пройдем в приемную, оформим протокол допроса гражданки… – он повернулся к женщине и со значением закончил: – Лапицкой. Матушки Анастасии.

Капитан проводил женщину в кабинет, прикрыл дверь, пригласил садиться.

– Мы одни, матушка. Давайте разговаривать. Вы не желали прилюдно.

– Верно.

– Вам в канцелярии патриарха сообщили, что тут в приходе служит протоиерей Лапицкий, Марк Наумович.

– Да. Видимо, произошла ошибка.

– Дело в том, что один из товарищей в том кабинете утверждал, что это он Лапицкий Марк Наумович.

– Неудачная шутка, – помолчав, заметила она, – прямо скажу, плохая. Видать, в самом деле надо смириться. Мне сообщили, что расстреляли батюшку, но я, понятно, все надеялась… ведь были случаи. Простите.

– Я сочувствую вам, – искренне заверил Николай Николаевич, – но интересы истины прежде всего.

– Спрашивайте.

– А вот девушка, одетая как мальчик, вам знакома.

Женщина вздохнула:

– Да, ее я знаю. Леночка Гауф, она играла в театре.

– Кого же? – удивился Сорокин.

– Ну кого-кого, уж наверно не Офелию, – улыбнулась Лапицкая, – она травести. Играла мальчиков – Тома Сойера, Кая, Ши Тао, ягнят, пионеров. Всего не упомнишь. Сами видите, какая она.

– Да, приметная, – согласился капитан, – но во время войны она, конечно, сменила амплуа.

– Вы правы. Она работала машинисткой, в общем отделе… – и, сделав усилие, закончила: – В гестапо. – И тотчас подчеркнула: – Я не имею в виду ничего плохого.

– А что же имеете?

– Выживших спросите – все скажут, что она не душегуб. Она фольксдойче, свободно говорит на немецком, а жить чем-то было надо. Она была только машинисткой, потом – заведующей канцелярией. Как видела знакомых в списках на расстрел – сообщала, она спасла многих.

Сорокин со вздохом заметил:

– К сожалению, с тех пор многое изменилось.

Но Лапицкая твердо сказала:

– Товарищ капитан, я ничего под запись говорить не стану. Я знаю, что бывает с теми, кто работал в гестапо, даже просто мыл полы или печку топил. Не желаю грех на душу брать.

Капитан, вздохнув, встал, пожал ей руку.

– Что ж, матушка, спасибо вам и на этом. Вы уж извините, что пришлось вас сорвать с места.

– Ничего, вы же не для своей прихоти, – она глянула на часы, – поеду я. Так что, вызовут меня?

Николай Николаевич, подумав, предположил, что вряд ли, но все может быть.

Распростились по-хорошему. Капитан вернулся в кабинет, переоборудованный в лабораторию.

– Что, готово?

Акимов с тихой гордостью указал на сохнущую «дактокарту» из подручного листа. Зоя с брезгливым выражением лица вытирала пальцы. Лапицкий, взяв себя в руки, делал вид, что все происходящее его занимает, но не очень.

– Ну вот и славненько. – Сорокин, достав из своей папочки другую дактокарту, положил ее на стол рядом с акимовской: – Товарищ Брусникина, сличайте. По-моему, полное совпадение.

Она лишь мельком глянула на обе бумаги и отвернулась.

– Ну и пожалуйста. Я воровка, форточница, признаюсь в кражах… а между прочим, каких? А то, может, у вас на меня нет ничего, а я тут расстегнусь.

– Есть, не волнуйтесь, – заверил капитан, – квартира драматурга Синявского, поэта Лисина, беллетриста Попова, всего семь эпизодов.

– А, так это она в форточку лазила, к Брусникиным! – обрадовался Колька. – Вот, а я решил, что в ушах от слабости звенело. И, надо думать, спряталась у Цукера в подвале?

– Что скажете? – спросил Сорокин.

– Не докажете, – пренебрежительно заметила Зоя.

– Да, первый раз у вас не получилось. И потому вы решили воскреснуть, выдать себя за погибшую Брусникину, чтобы спокойно обыскать бывший каминный кабинет… – Капитан сделал паузу, глянул на Лапицкого: – Сами не расскажете подробности?

– Я ни слова не произнесу, – тихо, спокойно по своему обыкновению, заявил он, – только в присутствии прокурора. Положим, самоуправство признаю, но вы меня обвиняете в чем-то совершенно несуразном.

– В чем же? – тотчас спросил Сорокин.

Поп с улыбкой развел руками: мол, я уже все сказал.

Капитан колебался с минуту, потом встал, пожал руки Кольке и Пельменю:

– Спасибо, товарищи, за содействие. Обязательно направим благодарственные письма по месту работы.

– Нам бы справочки, – попросил Пожарский, – о том, что мы у вас были.

– И хорошо бы сроком до вечера, – деловито сказал Андрей, – все-таки мы утрудились…

– Иван Саныч, обеспечьте.

– Есть.

– Лейтенант, вы остаетесь на телефоне, не соединяйте меня ни с кем, скажем, полчаса. Мне необходимо поговорить с гражданами с глазу на глаз.

* * *

Получив заслуженные «справочки», из которых следовало, что они вызваны в отделение и будут тут пребывать до конца рабочего дня, Колька и Андрей вывалились на свежий воздух.

Пельмень протянул товарищу папиросу:

– Хорошо размялись, а, Никол?

– Не то слово.

– Чего только на свете не бывает. Вот хорошо, что ты сразу сообразил податься на развалины.

– Да уж, оба молодцы, – заметил Пожарский и, помрачнев, заметил:

– Хорошо, что эти двое, Маслов с Приходько, догадались Гладкову посторожить, а то и эту пришлось бы вылавливать из озера.