Комната снов. Автобиография Дэвида Линча

Я не интересовался медитацией, когда ей занимались Битлз, но тогда будто во мне повернули до отказа какой-то переключатель и сломали. Когда я начал медитировать, во мне изменилось все. Через две недели после начала Пегги подошла ко мне и спросила: «Что происходит?». Я ответил: «Ты о чем?», потому что она могла иметь в виду все, что угодно. А она сказала: «Твой гнев. Куда он делся?». Я действительно был невыносим по утрам, и если я не получал свои хлопья вовремя, то жизнь Пегги превращалась в кошмар. Она видела, что я проснулся, и бежала в «Сан Би Маркет» на бульваре Сансет и возвращалась с хлопьями. В те дни я был не очень доволен жизнью и вымещал это на ней. Однажды я показал Дорин Смолл то, что я написал до медитации, и это довело ее до слез – слишком много было там злобы. Когда я начал медитировать, злость ушла.

До медитации я переживал, что из-за занятий ею я потеряю свою хватку, а я не хотел, чтобы мой огонь угас. Но я открыл, что медитация лишь разжигает пламя вдохновения и делает тебя более счастливым, когда ты занимаешься своим делом, укрепляет твою хватку. Люди думают, что гнев – это двигатель, но на самом деле это слабость, которая отравляет тебя и все, что тебя окружает. Это нездоровая вещь и уж тем более для отношений.

Когда мы с Пегги расстались, я перебрался в конюшню, и это было замечательное место. Я запирался в комнате Генри – я очень любил там спать, но в итоге мне пришлось покинуть это место, и я обосновался в бунгало на Роузвуд Авеню. Моим арендодателем был Эдмунд Хорн, и мой дом находился в конце его подъездной дорожки на заднем дворе. В «Голове-ластике» есть сцена с бродягой на автобусной остановке – на бродяге надет свитер Эдмунда. Когда мы познакомились, Эдмунду было около шестидесяти. Он был пианистом, выступал на концертах и в 30-х путешествовал с Гершвином. Он был гомосексуалистом, который прожил больше ста лет. Поскольку у него не было детей, он начал покупать недвижимость, и в итоге стал владельцем многих мест в Западном Голливуде. Он был мультимиллионером, но деньги его не сильно волновали; его одежда была грязной, и одевался он как нищий. Он был очень дотошным, мог легко разозлиться и выместить это на тебе, но я прекрасно с ним ладил. Он мирился со всеми моими пожеланиями, и я думаю, что ему казалось, что я хороший жилец, потому что я делал для него всяческие работы. Я устанавливал Эдмунду нагреватели воды, и мне даже нравилась эта работа. После развоза газет у меня кое-что оставалось, и я оставлял это на заднем крыльце Эдмунда. Ему нравилось их читать.

Перед его домом был припаркован «Фольксваген», но на его крыше лежала коробка от холодильника, шины были проколоты, и он никогда на нем не ездил. Он всюду ходил пешком. Он собирал дождевую воду в фарфоровые блюдца, относил ее домой и брил подмышки этой водой. В его доме ничто никогда не обновлялось – барахло было из 20-х – из освещения была лишь лампочка на сорок ватт. Он смотрел телевизор по ночам, и это был единственный источник света в доме. Он был крайне экономным. Однажды ночью я услышал стук, доносящийся из его дома. Я подошел и начал слушать. Оказалось, он молотил кулаками по стене с криками «Помогите!», доносящимся из самых глубин его сущности. Он звал на помощь не людей. Он обращался за помощью ко Вселенной.

Когда ты снимаешь жилье, как правило, в комплекте идет гараж, но не в случае с Эдмундом. Эдмунд, почему я не получил гараж? Загляни в гараж. Что в гараже? Картонные коробки. Он любил картонные коробки. Самыми любимыми у него были коробки из-под навощенных фруктов. Коробки Эдмунда были не были свернуты – ими был заставлен весь гараж от пола до потолка. Я предложил Эдмунду построить ему новый гараж, чтобы я могу занять уже существующий большой. Я построил, и Эдмунд был очень им доволен, но он немного поднял мне плату и заставил меня перенести все коробки в новый гараж. Затем я построил сарай в форме буквы L и еще один, где я мог хранить инструменты. Мой циркулярный станок стоял во дворе, и я постоянно его опрыскивал, чтобы он не заржавел, и накрывал брезентом. Как раз старом гараже Эдмунда я и монтировал «Голову-ластик». У меня была очень старая «Мувиола», но не с прозрачным куполом; однако она была оснащена просмотровым прибором и не портила пленку. Я монтировал на «Мувиоле», даже не на монтажном столе, и вся пленка была разложена на стеллажах.

Я все еще работал над фильмом, когда Ал уехал в Финдхорн, и когда это произошло, я впал в уныние. Ал был забавным. Он был безрассудным, и если ему в голову что-то приходило, то он просто шел и делал это.