Компас

«Необходимо все время одурманивать себя: у этой страны есть опиум, у ислама гашиш, у Запада женщина. Возможно, любовь — это прежде всего средство, используемое Западом с целью избавиться от своего человеческого предназначения», — писал Мальро в «Уделе человеческом»; эта фраза, по меньшей мере любопытная, прекрасно показывает, как опиум становится достоянием Юго-Восточной Азии и каким образом создаются наши представления; разумеется, речь не о том, чтобы поставить под сомнение реальность ущерба, нанесенного опиумом Китаю или Вьетнаму, а о том, чтобы посмотреть, как создается тамошний мир воображаемого и каким образом он служит колониальной пропаганде. Помню, как в Тегеране Марк растворился в опиумных испарениях, и спрашиваю себя, не изнемогал ли он под бременем какой-нибудь великой мечты, не являлись ли все его научные выкладки бессознательным извинением за то, что, как и мы все, он слишком углубился на территорию сновидений, где нам удается ускользнуть от самих себя.

Я все тебе объясню, хотя на самом деле я бы тоже хотела вытянуться на циновке и, прислонив голову к чемодану, вдыхать пары забвения, доверить свою душу умиротворяющей жидкости и забыть горечь утраты. Мой собственный опиум — это тексты и картинки, которые я каждый день отправляюсь искать в парижских библиотеках, бабочки слов, которые я коллекционирую, которые наблюдаю, отрешившись от всех прочих мыслей, это море старых книг, где я пытаюсь утонуть, — к несчастью, несмотря ни на что, я вспоминаю о брате, мне кажется, я хромаю, я вечная хромоножка; иногда, когда я нахожу необычайно жестокий или необычайно волнующий текст, мне трудно сдержать слезы, тогда я закрываюсь у себя в комнате, глотаю одну из современных таблеток, вне всякого сомнения не имеющих ни очарования, ни силы опиума, и сплю двадцать четыре часа подряд.

Страдальцы, этот путь — сокровища ларец:
Курите. Вот тогда и снизойдут к вам боги,
Вот счастье, что кладет страданиям конец

[639].

Эту эпитафию Альбер де Пувурвиль[640]написал для своего друга Жюля Буассьера в Ханое, в пагоде, стоящей на острове посреди озера. Мне бы хотелось, чтобы счастье зависело всего лишь от одного мановения руки. Я знаю, что ты думаешь обо мне; я каждый день читаю твои письма, пытаюсь на них ответить, но не получается; боюсь, что ты на меня сердишься, и еще глубже закапываюсь в свои исследования, словно ребенок, прячущийся под одеяло.

Но все же пиши мне, целую тебя,

Сара