Комплекс хорошей девочки (ЛП)

Я останавливаюсь, когда вижу выражение нетерпения на лице моего отца. Он одет в костюм, один рукав закатан, чтобы показать часы. Я получила сообщение. Ясное. Он пропускает собрания и кто знает, какие еще события, меняющие мир, чтобы позаботиться о своем заблудшем отпрыске. Как я смею заставлять его соизволить стать родителем?

А еще есть дорогая мама, которая постукивает наманикюренными ногтями по своему кожаному клатчу от Шанель, как будто я тоже задерживаю ее. Честно говоря, я не могу сказать, какого черта она делает весь день. Я уверена, что где-то в ее расписании есть разговор с поставщиком провизии. Ее недели — это бесконечная череда решений, таких как курица или рыба.

На долю секунды, когда они оба смотрят на меня с раздражением и презрением, я вижу шаблон их жизни, наложенный на мое будущее, и это зашивает мне бок. Мое горло сжимается. Полномасштабная паника взрывается в моей нервной системе. Я представляю, каково это, должно быть, чувствовать себя тонущим.

Я больше не могу так жить.

— Я рада, что вы здесь, — начинаю я, но папа поднимает руку. Пожалуйста, заткнись, говорит рука. Тогда ладно.

— Я полагаю, вы должны извиниться перед нами, юная леди. — Иногда я задаюсь вопросом, использует ли мой отец этот термин, потому что на мгновение он забыл мое имя.

— Действительно, на этот раз ты зашла слишком далеко, — соглашается моя мама. — Ты хоть представляешь, какое смущение ты заставила нас испытывать?

— Вот что сейчас произойдет. — Папа не смотрит на меня, вместо этого просматривая электронную почту на своем телефоне. Все это подготовленная речь, в которой не предусмотрено мое участие. — Ты извинишься перед Престоном и его родителями за этот эпизод. После чего они согласились на возобновление ваших отношений. Затем ты возвращаешься домой на выходные, пока мы решаем, как действовать дальше. Боюсь, в последнее время мы позволили тебе слишком много свободы.

Я пристально смотрю на него.

Когда я понимаю, что он говорит серьезно, я издаю недоверчивый смешок.

— Эм, нет. Я не могу этого сделать.

— Извини. — Моя мама поправляет свой шарф, что-то вроде нервного тика, который у нее возникает, когда она остро осознает, что не может огрызнуться на меня перед таким количеством свидетелей. — Твой отец не оставляет тебе выбора, Маккензи.

Что ж, по крайней мере, один из них знает мое имя. Я пытаюсь представить, как они выбирают имена для детей. Если когда-нибудь и был момент, когда они с нетерпением ждали ребенка, то именно тогда, верно?

— Я не буду снова встречаться с Престоном. — Мой тон не допускает возражений. Так что, конечно, я получаю одно.

— Почему бы и нет? — Мама раздраженно причитает. — Не будь дурой, милая. Из этого мальчика получится верный, порядочный муж.

— Верный? — фыркаю я достаточно громко, чтобы привлечь взгляды нескольких соседних столиков.

Папа хмуро смотрит на меня.

— Говори потише. Ты привлекаешь внимание.

— Поверь мне, когда я говорю, что Престон не предан никому, кроме самого себя. Я избавлю вас от подробностей. — Например, о том, что он был обманщиком, который, вероятно, дурачился с того момента, как мы встретились. Как в некотором смысле он спас нас обоих, потому что я тоже не была святой. — Но достаточно сказать, что у нас больше нет связи. — я колеблюсь. Потом я думаю: к черту все это. — Кроме того, я встречаюсь кое с кем еще.

— С кем? — безучастно спрашивает мама, как будто Престон был последним мужчиной на земле.

— Местным, — отвечаю я, потому что знаю, что это сведет ее с ума.

— Достаточно.

Я подпрыгиваю, когда мой отец швыряет свой телефон на стол. Ха. Кто сейчас привлекает внимание?

Осознав, что он натворил, папа понижает голос. Он говорит сквозь стиснутые зубы.

— Это неповиновение прекратится сейчас же. Я больше не буду поддаваться на твои провокации. Ты извинишься. Ты заберешь мальчика обратно. И вы вернетесь в колею. Или можешь попрощаться со своими денежными пособиями и кредитными карточками. — Его плечи трясутся от сдерживаемой ярости, поскольку теперь я полностью завладела его вниманием. — Так помоги мне, я отрежу тебя, и ты точно увидишь, каким холодным и темным может стать этот путь.

Я ни на секунду в нем не сомневаюсь. Я всегда знала, что он безжалостен, когда дело касалось меня. Никакого сюсюканья. Никакого специального отношения. Раньше это меня пугало.

— Вот что я тебе скажу, — говорю я, снимая сумочку со спинки стула, — вот мое встречное предложение: Нет.

Его глаза, того же темно-зеленого оттенка, что и мои собственные, сверкают неодобрением.

— Маккензи, — предупреждает он.

Я лезу в свою сумку.

— Делай то, что должен, но я устала жить в страхе разочаровать вас обоих. Меня тошнит от того, что я никогда не соответствую твоему идеалу. Я сыта по горло тем, что убивала себя, чтобы сделать вас счастливыми, и постоянно терпела неудачу. Я никогда не буду той дочерью, которую ты хочешь, и я больше не пытаюсь.

Я нахожу то, что ищу, в своей сумочке. Впервые в жизни мои родители потеряли дар речи, наблюдая, как я заполняю чек.

Я пододвигаю его через стол к отцу.