Кому принадлежит будущее?

Руссоистское настроение несет в себе неоднозначную иронию и иногда вызывает улыбку. Например, фильм Вуди Аллена «Спящий» – пример такого настроенческого потенциала. Я называю его ироническим, потому что мы добровольно оказываемся в психологическом плену технологий. Ирония неоднозначна, потому что не всегда понятно, до какой степени мы на самом деле были свободны в своем выборе.

Люди в рассказе Форстера помогали Машине их гипнотизировать; в конце концов, они сами ее и построили. Почему бы не пользоваться ей, но также иногда выходить наружу? В этом-то вся ирония.

С другой стороны, Машина могла быть единственным спасением героев этой истории от недолгой и тяжелой жизни в реальном мире. Но опять же, возможно, люди могли построить машину, которая обеспечила бы тот же уровень безопасности, но с меньшей степенью разобщенности. В этом-то вся неоднозначность.

И если, как я говорю, мир в конце концов превратится в нечто искусственное ради нашего благоденствия, то должны ли переживания, предоставленные Машиной, всегда быть ненастоящими, бесплодными или плоскими в сравнении с ним?

Руссоистское понимание технологии распространено так же широко и имеет столько же влияния, как и все прочие. Оно стало популярным, потому что основано на важном и неизбежном парадоксе.

Как только основополагающие правила жизни изменяются, вы лишаетесь возможности осознавать, какие воспоминания о вашем предыдущем воплощении были утрачены. Ни один взрослый не знает наверняка, что он потерял в процессе взросления, потому что его мозг не может в полной мере восстановить ментальность, в которой воспоминания детства наполнены смыслом. На этом уровне изменений приходит что-то вроде частичной смерти.

Взросление – естественный пример, но изменение технологий заставляет взрослых поколение за поколением переживать похожие искусственные потрясения.

Мы не можем полностью погрузиться в эмпирический мир охотника и собирателя. Почти невозможно размышлять о субъективной структуре жизни до появления электричества. Мы не можем в полной мере знать, что мы потеряли в ходе того, как стали более технологически продвинутыми, так что испытываем постоянные сомнения по поводу собственной подлинности и жизнеспособности. Это необходимый побочный эффект нашего выживания.

Среди недавних примеров ностальгического настроения в духе Руссо – философское течение деконструктивизма, движения в поддержку «натуральности» медицинских препаратов и пищевых продуктов, а также рост популярности так называемых традиционных, фундаменталистских версий мировых религий, особенно в тех аспектах, которые касаются размножения людей. Нам свойственны новые представления о подлинности, являющиеся попыткой удержаться за что-то, что мы не можем четко сформулировать и что могли утратить на пути к современности.

Моя цель – не высмеять руссоистское настроение. Как я уже говорил, его логическое обоснование не только оправданно, но и неизбежно.

В то же время важно помнить, что ностальгия по дотехно-логическим временам держится на ложных воспоминаниях. Это справедливо как в малом масштабе нескольких веков, так и в крупном масштабе всей истории жизни. Любой малейший генетический признак, которым вы обладаете, от наклона уголков глаз до манеры двигаться в такт музыке, выработался и сформировался за счет отрицательных пространств, вырезаемых из общей картины смертями ваших потенциальных предков до достижения ими репродуктивного возраста на протяжении сотен миллионов лет. Вы – отзеркаленное изображение неизученных периодов глубокой печали и жестокости. Ваши потенциальные предки всевозможных видов, к которым уходит корнями дерево жизни, были съедены, умерли от болезней или их отвергали представители противоположного пола до того, как они успевали передать свои гены и внести свой вклад в ваше наследие. Та часть вас, которую составляют ваши гены, – сумма того, что осталось за миллиарды лет крайних проявлений насилия и обездоленности. Современность – это воплощение того, как люди вышли из свирепого эволюционного отбора.

К сожалению, следствием руссоистского настроения иногда становятся ужасные поступки, часто доходящие до разрушительных крайностей. В идеологии террористов, от исламских фундаменталистов-смертников до зоозащитников и участников нападений на клиники, где делают аборты, всегда можно разглядеть отголоски ностальгических настроений.

Но эти настроения вовсе не обязаны быть жестокими. Я и сам охотно им предаюсь, но только принимаю их в легкой, можно сказать, гомеопатической форме. Практически почти каждый знакомый мне технарь тщательно скрывает в шкафу какой-либо фетиш в руссоистском духе. Один и тот же человек может участвовать в разработке «Augmented Wilderness», виртуального симулятора жизни в дикой природе, и склоняться к «первобытным» ритуалам Кремниевой долины, таким как фестиваль «Burning Man». Комната, в которой я пишу эту книгу, полна редких старинных музыкальных инструментов, на которых я учился играть. Думаю, что цифровой музыке чего-то не хватает, и я не хочу это что-то терять. Это абсолютно здраво.