Конан и карусель богов

– Аристобул, позаботься об Орстере, – мягко касаясь рукой плеча застывшей будто в трансе девушки, тихо произнес Конн. – Устрой ее как можно лучше. И передай канцлеру, чтобы подготовил мой указ: Орстера отныне – полноправная баронесса Трастская и… графиня Хестельская. И вызови ко мне Паллантида и Просперо. Почтенный Дексиеус, прошу тебя еще чуть-чуть задержаться.

Верховный жрец с достоинством склонил величественную седовласую голову.

– Мой повелитель, ты награждаешь меня, черную вестницу? – удивленно взглянула на короля Орстера.

– Быть может, графиня, – намеренно подчеркивая ее новый титул, ответил Конн, – что эти вести, принесенные тобой, изменят весь ход войны. А теперь расскажи мне поподробнее, как обстоят дела на юге…

Рассказ Орстеры трудно было назвать обнадеживающим. Почти весь Пуантен уже попал в руки врага. Орстера говорила о громадных толпах плохо вооруженных крестьян, которые внезапно все разом бросили дома и хозяйства, влившись в ряды аргосских и зингарских отрядов. Конн и верховный жрец вновь переглянулись.

Вскоре подоспели Паллантид и Просперо. Орстеру уже увел ворчливо-ласковый Аристобул; король вкратце рассказал о случившемся.

– Я думаю, направление главного удара придется изменить, – говорил Конн. – Шамар может продержаться, но я чувствую – и почтенный высокоученый Дексиеус согласен в этом со мной, – что корень этой войны не на юге. Тот, кто появился там в… в облике моего отца, – с усилием выговорил он, – это может быть один из главарей всего вторжения. Пока жив двойник, нам придется воевать не просто со вражескими армиями или обезумевшими землепашцами, но с магическими силами. Придется доказать, что мой отец не зря спасал меня из лап Тот-Амона и что я тоже могу сражаться с черными колдунами!..

Паллантид и Просперо подавленно молчали. Что могли посоветовать молодому королю эти бывалые военачальники, если разразившаяся война властно опрокинула все устоявшиеся каноны? Даже в дни войны с Ксальтотуном против Аквилонии не объединялось столько врагов; и уж никогда не пытались лезть на рожон миролюбивые крестьяне приграничных областей.

Они уже почти договорились о том, что армия выступает не к Шамару, а на юг, к гибнущему Пуантену, когда примчался еще один гонец. И опять принесенные им вести оказались настолько важны, что Аристобулу пришлось вновь потревожить своего короля.

Измученный, обессилевший гонец ввалился в покой. Левое его плечо было окровавлено, половина лица являла собой сплошной кровоподтек – прорываясь сквозь вражеские ряды, он получил страшный удар дубиной по шлему, но, превозмогая боль, сумел убить противника, взобраться в седло и доскакать до столицы.

– Мой повелитель, – прохрипел он, обессиленно падая на одно колено не столько от избытка придворной утонченности, сколько от усталости, – Шамар окружен. Немедийцы ударили нам в спину. Монагро отступил, закрывая дорогу к Тарантии, но гарнизон Шамара долго не протянет. А с юга прут все новые и новые шемиты…

Конн скрипнул зубами. Бросить важнейшую восточную крепость на произвол судьбы и пожертвовать армией графа Монагро он не мог.

Гонца унесли – отпаивать горячим вином и приводить в чувство; молодой король обвел тяжелым взором лица своих соратников.

– Армии придется идти к Шамару, – решился нарушить затянувшееся молчание Просперо. – Страшно даже подумать, что случится, если немедийцы, кофитяне, офирцы и шемиты, объединившись, прорвутся далеко за Тайбор.

– Но Пуантен тоже уже в руках аргосцев, – мрачно бросил Паллантид.

– Не вижу иного выхода, кроме как разделиться, – кусая губы, вымолвил Конн. – Просперо, тебе придется вести армию к Шамару. Гонзальвио всем хорош, но… слишком уж горяч. Его могут заманить в ловушку.

– Повинуюсь, и повинуюсь с радостью, – поклонился старый полководец, не скрывая довольной улыбки. – Я докажу, что мне еще рано на покой!

– А ты, Паллантид, возьмешь всех «черных драконов», – распорядился Конн. – Мы с тобой отправляемся на юг.

– Это слишком опасно, мой повелитель, – попытался возразить командир гвардейцев. – Отправь меня одного! Тебе лучше остаться в Тарантии.

Конн лишь сверкнул ярко-синими, как у отца, глазами.

– Мы выступаем с тобой на юг, и выступаем немедленно, – отчеканил он.

– Повинуюсь, мой король, – вздохнул предводитель «черных драконов».

– Дексиеус, тебе придется принять на себя власть в Тарантии, – повернулся к верховному жрецу Конн. – Кроме тебя, почтенный, мне не на кого оставить город. Я понимаю, что мирские заботы далеки от тебя, о высокоученый, но… Я не могу приказывать, но я прошу, даже… даже умоляю, – последние слова дались Конну не слишком легко.

– Не трудись, сын мой, – словно защищаясь, жрец вскинул обе ладони. – Я принимаю на себя эту службу.

Главные силы аквилонской армии под командованием Просперо двинулись к Шамару. Король же Конн во главе тысячи своих «черных драконов» направился на юг, к охваченному пожаром войны Пуантену.