Конан. Путь к Трону

Когда колесница подкатила к большому бронзовому порталу южных ворот, они распахнулись, пропуская ее, и тут же закрылись. Очутившись на открытой дороге, странный конь поскакал в два раза быстрее, чем обычные жеребцы, — колесница подпрыгивала и качалась, поднимая облако мелкой пыли. Они делали каждый день больше сорока лиг по белопыльной дороге, и железную колесницу не останавливала ни жара, ни дождь, ни ночной мрак, — она мчалась к своей цели. Когда Хсяо уставал, за вожжи брался его хозяин. На привалах желтолицый жадно ел солонину и забывался тяжелым сном. Хсяо не знал, смыкал ли его хозяин глаза хоть раз.

Через несколько дней они достигли восточного берега Хорота. Колесница Туландры Ту подкатила к большому мосту, переброшенному через реку при короле Вилере Первом. Здесь Королевский Пугь, который перед этим вился, повторяя изгибы реки, упирался в мост и дальше шел уже по западному берегу. Мост высился на шести каменных быках, вбитых в дно реки, на нем был деревянный настил, крутым скатом спускающийся к земле.

Перевозчик, увидев украшенную гербами колесницу, низко поклонился и перевез их на тот берег. Ступив на землю, Туландра обвел взглядом окрестности. Когда он заметил облако пыли, клубящееся впереди над дорогой, мрачное выражение его губ сложилось в тонкую улыбку. Вероятно, это скачут кони принца Нумитора, взрывая тяжелыми копытами рыхлую землю и вздымая пыль к небу, — подумал он, — если так, то его расчеты относительно времени и расстояния оказались верны. Они встретятся там, где Боссонский тракт сливается с дорогой на Пуантен.

Колесница прогремела по причалу и устремилась на юг. Через час Туландра Ту нагнал колонну всадников. Она приблизилась, и воины в хвосте колонны сразу узнали ее. Когда весть передалась в другой конец колонны, всадники торопливо повернули своих коней в стороны, пропуская королевского колдуна. Черный железный жеребец оставлял их коней позади — те робели, плясали, пятились, скалили зубы, — к изумлению всадников.

Во главе колонны колдун увидел принца Нумитора, — он был на огромном коне. Как и его двоюродный брат, король, принц был крепкого сложения, борода и волосы — с рыжеватым оттенком. Во всем остальном он представлял собой полную противоположность, — простодушные голубые глаза, широкие брови, обожженное солнцем лицо, благородный облик, — на всем этом лежал отпечаток искренности и доверчивости.

— Как, Мессир Туландра! — с удивлением воскликнул принц. Хсяо тем временем правил чудесным конем. — Что привело тебя сюда? Ты привез какое-то срочное послание от короля?

— Принц Нумитор, тебе понадобится мое колдовское искусство, чтобы задержать идущих к северу мятежников.

Принц поморщился:

— Я не люблю прибегать к магии, когда веду войну; сражаться так, это недостойно мужчины. Но если тебя послал мой царственный брат, я не могу не воспользоваться этим.

Прикрытые капюшоном глаза колдуна блеснули угрозой.

— Я говорю от имени истинного правителя Аквилонии, — произнес он. — И мои приказы должны исполняться. Если мы будем двигаться быстро, мы выйдем к Имирийскому откосу раньше мятежников. У тебя только два вот этих конных полка?

— Нет, еще четыре пеших, идут следом. Они еще не прошли до конца Боссонский Путь.

— Не слишком много, хотя нас ждет встреча всего лишь с кучкой оборванных, необученных мошенников. Если мы сможем держать их внизу, не давая взойти на утес до прихода князя Ульрика, мы их разобьем в пух и прах. Когда мы поднимемся на утес, мне понадобятся пятеро воинов — опытных охотников — для кое-какого дела.

— Для какого дела, сир?

— Об этом я расскажу тебе позже. Довольно того, что я скажу тебе, — я задумал колдовство, и для этого мне нужны искусные звероловы.

* * *

Наконец дождь в Куларио прекратился. Северные бароны и их свита выехали в путь — на грязную дорогу, над которой поднимался пар, — лужи высыхали под летним солнцем. Вскоре после этого по этой же дороге двинулось Войско Освобождения, — оно держало путь на север, к центральным провинциям и дальше, к горделивой Тарантии, к дальним берегам Хорота.

В каждом городке, в каждой деревушке, через которую проходили легионы Освободителя, они пополнялись новыми воинами: то были старые рыцари, жаждавшие принять участие в славной битве под конец своих дней; закаленные в прежних сражениях дружинники, которые воевали вместе с Конаном на пиктской границе; поджарые охотники и звероловы, которые видели, что Конан так же крепко связан с природой, как и они; разбойники, прячущиеся руки закона, и ссыльные, привлеченные обещанием прощения тех, кто будет сражаться под Знаменем Золотого Льва; йомены, торговцы и ремесленники; дровосеки, углежоги, кузнецы, каменщики, мостильщики дорог, ткачи, валяльщики сукна, менестрели, писцы — все, кому было нечего терять и кто хотел постоять за себя, вливались в войско Освободителя. Они получали оружие из арсенала мятежников, и их было так много, что Конан, в конце концов, настоял на том, чтобы каждый приходил вооруженным — пусть даже простым топором.