Кондотьер

Посланник заговорщиков оказался вовсе не кондовым боярином, до самых глаз заросшим густой бородищей. Московский дворянин Игнат Порфирьев сын Рдеев чем-то напоминал ушлого шляхтича Граевского, ныне ожидавшего короля и королеву в Варшаве. Та же остроконечная бородка, острый насмешливый взгляд европейски образованного человека – как потом поведала Маша, Рдеев когда-то учился в университете в Кракове и преуспел там во многих науках. Одетый в польский кунтуш и узкие, заправленные в сапоги штаны, с саблей на поясе, московский дворянин ничем не отличался от обычного шляхтича.

Анри Труайя, лично встретив гостя, провел его в замок под видом одного из ковенских купцов, кои, прослышав о приезде монархов, потянулись уже в замок с подарками и изъявлениями проснувшихся верноподданнических чувств.

Король и королева уединились с посланцем в отдельном кабинете и имели с ним долгую и весьма значимую беседу, в ходе которой передали гостю драгоценные камни и золото, пожертвовав частью ливонской казны на благое дело. Иван Васильевич уже, верно, пришел в неописуемую ярость, получив известие о новом польском короле… и королеве. Машу Старицкую он ненавидел всегда, как и все ее семейство. Честно сказать, семейство-то было за что… да и Машу – тоже.

– Благодарю вас, ваше величество, – аккуратно, без всякой спешки, сложив драгоценности и монеты в заплечную суму, Рдеев поклонился королю, а королеве галантно поцеловал ручку, не преминув заметить, что наповал сражен ее красотою. – Знаете, Мария Владимировна, я как-то видел вас в Кремле, еще ребенком. Вы и тогда были красивы, а уж сейчас…

– Поужинаете с нами? – улыбнулся король.

Гость с видимым сожалением развел руками:

– Увы, лучше уж я поспешу. Деньги – великое дело. Ближайшее окруженье Ивана насквозь продажно и ждет не дождется, когда тот помрет. Тиран и не может окружить себя иными людьми, ревнуя к каждому, кто хоть в чем-то его превосходит. Кровь кругом, страх по всей Москве, по всей Руси матушке. Там-то не Иван, там воеводы-наместники именем его свирепствуют. Губных старост подкупили, запугали… Что хотят, то и воротят. Велика Россия, и глаз тирана за нею не уследит, не сможет! Ничего, скоро устроим, как в Англии: чтоб закон един для всех был! А для того – корыстолюбцев уничтожить поможем! Тирану и поможем. Пока правит еще. Пока жив.

Выпив на прощанье вина, посланник откланялся, напутствуемый самыми благими пожеланиями.

– Побольше б таких людей, – опуская бокал, тихо промолвил Магнус. – Умных и порядочных русских. Может, и впрямь – законность на Руси установят?

Маша уселась мужу на колени и хмыкнула:

– Вот уж это вряд ли. Велика уж больно Русь-то! Где столько честных людей набрать?

– Так не набирать – воспитывать надо! – Арцыбашев ласково погладил жену по плечу и поцеловал в шейку. – С самого детства воспитывать, на живых примерах.

– Школ больше устраивать?

– Именно так – школ. И чтоб не только читатьписать учили, но еще б и воспитывали.

Взгляд короля неожиданно затуманился, словно бы Леонид вспомнил вдруг что-то из прежней своей, нынче такой далекой и нереальной, жизни… Так ведь и вспомнил, как раз, к разговору!

– Знаешь, милая, когда-то давно, лет, наверное, десять тому назад, вращался я в одной компании… и были в ней учителя, у нас это в основном женщины.

– Женщины девочек должны учить, – царственно улыбнулась королева. – Мальчиков же, как в отрочество войдут, только мужчины. Как же иначе-то? Иначе выйдут из школы не мужики и не бабы, а так, не пойми кто.

– Согласен с тобой полностью, – Магнус покивал, обняв жену за талию. – Но я не об этом сейчас. Кто-то, сейчас уж и не помню кто, из этих учительниц бросил в беседе: в России, мол, все воруют. Вот добираются до какой-то должности, где можно уже воровать более-менее безнаказанно – и начинают.

– Не так, – засмеялась Маша. – Не добираются, а стремятся. Чтоб воровать ловчей. И на возможное наказанье внимания не обращают никакого! Хоть каждый день вешай, а все ж…

– Вот и они так же говорили. Мол, честных людей вообще нету. Честный – пока бедный. Пока не при должности, а как эту самую должность ухватит – так и пошел воровать!

– Ну, верно…

– Так я к чему! – Арцыбашев разволновался, даже несколько повысил голос. – Взрослых мы уже не перевоспитаем – с детей надобно начинать, этих-то еще можно к добру приучить, этих получится. Школы, как ты говоришь, устроить, учить… Ах, Маша, что-то еще нас ждет в этой Польше?

– Я тоже переживаю, – тесно прижавшись к мужу, вздохнула юная королева. – За Володеньку переживаю тоже. Может, зря его кормилицам да бабкам оставили? Может, нужно было с собой взять? Понимаю, не перенес пути бы… Но скучаю – сильно.

– Я тоже скучаю. Милая моя… – прошептав, Арцыбашев страстно поцеловал супругу в губы. Погладил по спине, дрожащими пальцами развязывая стягивающие платье ленты.

Освободил сперва левое плечико – поцеловал, потом – правое. Снова погладил спинку, на этот раз уже не через ткань – голую, теплую… И, наконец, ткнулся губами в трепетно вздымающуюся грудь, нащупал языком твердеющий упругий сосочек…