Конечная – Бельц

На следующее утро они отчалили в восемь часов. В море они провели всего пять ночей, но они показались Марку вечностью. Утреннее солнце переливалось на поверхности спокойного моря, которое нежно гладил легкий бриз. На фоне ярко-голубого, без единого облака неба четко вырисовывалась линия горизонта, и океан казался более широким, чем обычно. Марк облокотился о перила судна. Ветер ерошил его волосы, водяная пыль садилась на лицо и губы, пропитывая их запахом соли и водорослей. Он смотрел на море, наслаждался его бесконечностью, опьяненный прерывистым шумом, с которым форштевень траулера врезался в волны. Ему нравилось место на самом носу корабля. Удары тяжелых морских гребней о борт и монотонный плеск мелких завитков возле ватерлинии почти полностью заглушали шум мотора, и у Марка создавалось впечатление, будто он парит над морем на небольшой высоте. Положив руки на борт, он отпускал свой разум в свободный полет, но поднимавшаяся в душе волна выбрасывала его на берег, всегда в одном и том же месте. Зоя. Удалось ли ей уехать из Одессы? Согласилась ли мать отправиться вместе с ней? Были ли они осторожны? Ему казалось, что он сумеет выдержать все, любые пытки, нечеловеческие мучения, кроме мысли о том, что его сестре и матери кто-то причинил боль.

Марк вернулся на мостик. Карадек стоял в рубке и пребывал в отличном настроении. Наверное, отчасти благодаря хорошей погоде: в спокойных водах рыбы всегда больше. – Еще пять минут – и мы на месте, – облегченно выдохнул он.

– Жоэль, можно вас кое о чем спросить?

Карадек кивнул.

– Что случилось сегодня ночью?

– Что ты имеешь в виду?

– Я слышал в вашей комнате сильный шум.

– Сильный шум?

– Очень странный. Я поднялся наверх, стучался к вам, но вы меня не слышали. И я видел…

– Что?

– Вас. В замочную скважину. Вы плакали.

Карадек вздрогнул. От добродушного настроения не осталось и следа. Не отрывая взгляда от линии горизонта, он запустил в волосы пальцы.

– Я спал, – произнес он с досадой. – Господи, ничего не понимаю…

Он шумно сглотнул. Глаза его слегка затуманились.

– Наверное, мне снился кошмар. Такое со мной часто случается… Год назад мой сын утонул в море. Я не рассказывал?

Марк покачал головой.

– Ему был двадцать один год. Однажды вечером он ушел. Мы с ним немного повздорили.

Карадек снова сглотнул.

– Молодые, они такие. Им ничего нельзя сказать. Он взял лодку. Один, среди ночи. Море было недобрым. Он налетел на риф…

Карадек немного помолчал, потом продолжил:

– С того дня меня преследуют кошмары…

Моряк откашлялся.

– Ну, иди к лебедке. Пора тащить трал.

За три часа, что рыбачили, они обменялись всего несколькими словами. Зато подняли на борт тонну рыбы, а значит, день выдался удачный.

* * *

Драгош безостановочно преодолел пятьсот километров до Братиславы. Последние четыре часа он ехал, до предела втопив в пол педаль газа. Потрепанный жизнью старичок «ситроен» ворчал и гремел, его допотопный мотор ревел, как ракетный двигатель, при том что из него ни разу не удалось выжать больше ста десяти километров в час. По небу плыли свинцовые тучи. С тех пор как он тронулся в путь, его умудрилось обогнать множество всяких странных штуковин на четырех колесах: белые «жигули», набитые длинноволосыми студентами, крытые грузовики для перевозки скота, в которых кочевали с места на место турецкие работяги, пятнадцатитонная фура с транзитными номерами Литвы… Драгош утопал в продавленном сиденье и был зол на весь свет. Он поставил печку на максимум и включил радио. Тоненький ручеек едва слышной мелодии начал его убаюкивать. Иногда он включал дворники, когда на стекло падало несколько капель, и тут же останавливал их. Пепельница переполнилась. В салоне было нечем дышать. Он бросил взгляд на свои огромные часы в позолоченном корпусе. Еще пять минут, и он опять попробует позвонить.

Впереди в правом ряду замаячил двухэтажный, цвета голубой металлик туристический автобус «вольво». В нескончаемом потоке суетливых седанов, маленьких и больших грузовиков Драгош медленно, но уверенно его настигал. «Ситроен» и «вольво» двигались один за другим, как два поплавка, увлекаемые течением. Приблизившись на достаточное расстояние, Драгош разобрал надпись на автобусе: Herburger. Austria. Europa Reisen. Старички гуляют! Как и он, они ехали в Баварию.