Конечная – Бельц

Драгош остановил машину на правой стороне утопавшей в полуденном солнечном свете улицы Пуа-де-Фарин, в пятидесяти метрах от улицы Реколетт и в двух кварталах от знаменитой улицы Канебьер. У бывшего административного здания он втиснулся между белым пикапом с лысыми шинами и брошенным красным «фиатом». Его черная зверюга с блестящей шкурой тихо урчала – еще чуть-чуть, и потечет слюна на асфальт: Драгош не выключал двигатель, чтобы не переставал работать кондиционер, а он сам мог отдышаться. Быстро вдохнуть, наполнив легкие до отказа, и неторопливо выдохнуть: сложить губы сердечком и тонкой струйкой как можно медленнее выпустить кислород, освободив от него легкие; и даже когда ты уже на пределе, когда голова становится невесомой, а в животе и руках ощущается покалывание, нужно продолжать выгонять из альвеол последние спрятавшиеся там пузырьки воздуха, все до единого, а когда потемнеет в глазах и давление станет слишком высоким – сделать глубокий вдох, разом насытив грудь живительной субстанцией. Этой технике, самой действенной, позволявшей быстро снизить пульс перед чрезмерной нагрузкой, обучил его Илие Петреску – преподаватель гимнастики в лицее. Она срабатывала всегда: на беговой дорожке, в бассейне, на ринге, в спортзале. Ну и в реальной жизни – по крайней мере, в той, которую вел Драгош. Перед каждой вылазкой он выделял пять минут на дыхательную гимнастику. Он восстанавливал в памяти советы Петреску, крепко засевшие у него в голове. «Хороший спортсмен всегда должен быть в безупречной физической форме. Обязательно. Но этого недостаточно, чтобы подняться на пьедестал. Драгош, у чемпионов – тех, кто побеждает, – железная воля, и именно потому они сильнейшие». Драгош точно знал, что это одно из самых ценных напутствий, полученных им в годы юности. При его профессии существовало только два пути: либо на пьедестал, либо в могилу. Драгош выбрал то, что ему больше подходило, – борьбу за чемпионский титул. Он четко осознавал, что никогда не следует расслабляться, а перед «соревнованием» ни в коем случае нельзя нарушать дисциплину – ни вчера, ни сегодня, ни, если бог даст, завтра.

Устроившись поудобнее в кожаном кресле, Драгош, обдаваемый потоком охлажденного воздуха, чтобы снять со своего организма излишнее напряжение, расслабил мышцы тела, очистил голову от лишних мыслей – теперь в ней ритмично зазвучали заповеди Петреску: вдох. Железная психика. Чемпион. Пьедестал. Выдох. Железная психика. Чемпион. Пьедестал…

Драгош выключил мотор внедорожника, понадежнее засунул «беретту» за пояс брюк, захлопнул за собой дверцу и направился к грязному, обшарпанному четырехэтажному дому под номером двенадцать. Влад назвал ему адрес, не указав номер квартиры. Ему предстояло самому доделать эту работу. Он прошел мимо четырех ярко размалеванных девиц: те стояли прислонившись к стене и смотрели перед собой пустыми глазами, выставив напоказ отдельные участки тела. По восемнадцать от силы, но они уже успели познакомиться – для своего возраста, пожалуй, слишком близко – с темной стороной жизни. Проходя мимо, он скользнул взглядом по их обнаженным телесам. Явно с востока, подумал он, и такая вонь, что даже одеколон из супермаркета ее не заглушит.

Оказавшись у дома двенадцать, он с самым непринужденным видом толкнул дверь, будто возвращался к себе домой. Впереди зияла темнота подъезда. Он поискал имя Литовченко на почтовых ящиках, большинство из которых не закрывались, но ничего похожего не обнаружил. На первом этаже он никого не встретил. Стеклянная дверь вела в бывшее помещение консьержа. Драгош приоткрыл ее, убедился, что за ней также никого нет, и, увидев справа в глубине вестибюля винтовую лестницу, ведущую наверх, стал на цыпочках подниматься по ступенькам. В спертом воздухе висел кислый запах пота и плесени. На каждом этаже располагалась маленькая темная лестничная площадка с двумя квартирами. На дверях – никаких табличек с именами, иногда попадались звонки со срезанными проводами.