Конечная остановка: Меркурий

Свернул из торгового зала в боковой коридор. Выискал туалетные комнатки, где решил через окно выбраться и со своим уловом попасть на аварийный трап, тот, что спускается по наружной стене.

Однако жизнь стала незамедлительно вносить поправки. Несмотря на то, что призывно маячили двери с двойной надписью "М и ММ", то есть "мужчины и мужчины-мутанты", войти я туда не рискнул. (У мужчин-мутантов, кстати, бывает второй писюн на боку). Тем более, там кто-то усиленно вел деловые переговоры. А вот за дверями с барельефом "Ж и ЖМ" было пока тихо.

– Нам туда, – погоняю я нарочито неповоротливого Мура. – Ну-ка, шевели ногами, а не то отстрелю яйца и тогда тебе полегче будет идти.

Мур решил, что яйца ему еще любы и совсем не мешают, поэтому послушно заторопился. Но уже в первой комнатке – с зеркалами и пепельницами – мы столкнулись с фемом. У меня во рту мигом пересохло, попались. Впрочем, физиономия фемки осталась каменной, а рука не потянулась к кобуре.

– Извините, мы тут проездом с Марса, мы сейчас выйдем, только с другой стороны... У нас совсем другие надписи на дверках. "Д", то есть дамы и "Г", считай, господа.

Тут на щеке у фемки забрезжило подобие улыбки, может даже одобрительной. И снова "вот те на", путь неожиданно открылся – мутантка отвернулась к зеркалу. Я потащил Мура в следующую комнатку, там подскочил к окну, раздвинул ставни. Остается вылезти, сделать шажок влево по карнизу и как раз трап. Но еще надо заставить выйти наружу моего подконвойного.

– Ну-ка, мальчик, давай вперед, как горный козел.

– У меня боязнь высоты! – нарочно стал истерировать он.

– По-моему, ты должен скорее ощущать боязнь дырки в голове.

И тут из другой комнаты, той, которую мы уже миновали, послышались звонкие голоса, свидетельствующие о препирательствах. Фем настоятельно требовала, чтобы какие-то мужики немедленно удалились, те же грубо упирали на исполнение закона. Я попытался запихнуть Мура в одну из кабинок, но тут дверь распахнулась и показался комбинашка собственной персоной. Будь под рукой гразер, я бы мигом срезал гада. Однако стрелял я из сквизера, при поражении этим оружием результат наступает лишь треть секунды спустя. В масштабах большого боя это – мелочи, ну, в нашем же случае комбинашка успел разрядить бластер. Не в меня, а в Мура, и прожег ему грудную клетку. Правда, сам стрелявший, быстро загнувшись, вышел из игры.

Я видел, Муру осталось немного. Шприц-пистолетом впрыснул ему крепкий кортизолин, который развязывает языки людям с сужающимся полем сознания, и налепил считыватель на горло. Слов уже не будет слышно, но приборчик распознает их по вибрациям. Я не знал, фемка все еще торчит неподалеку или давно убралась восвояси. Во всяком случае из соседней комнатки клубами валил дым.

– Скажи, дружок Мур, кто ж послал тебя нанимать старателей на разбой? Кому понадобился этот гоп-стоп? Не запирайся, я все знаю. Кто?

После небольшого затишья сквозь дым чиркнуло несколько бластерных трасс – одни отправились в окно, другие продырявили радиатор, откуда со змеиным шипением стал поступать теплоноситель. Потом из дыма чуть выше пола показался некто в шлеме и тут же схлопотал. Он слишком хорошо подставился в прицел моего гразера. Шлем превратился во что-то вроде котелка, из которого плеснуло паром, брызгами и светом. Надо было срочно улепетывать. Ну, Мур, ну! И Мур раз в жизни сделал благое дело, что, по большому счету, могло ему пригодится лишь на том свете.

– Нанял меня Дыня, муташка такой... выполняет разные поручения «Миража»... заплатил... десять кило гафняшек.

– Неужто в «Комбинации» никто не узнал про такой сюжет?

– Директор Медб мог... он занимался слежкой за «Миражом»...

Плазменный шнур прошипел возле уха. Я сорвал считыватель с горла задержанного и выскочил на карниз. Даже если Мур еще при жизни, ему быстро помогут свести с ней счеты.

Не промахнуться бы из-за такой нетерплячки, попасть бы ногами в кишку аварийного трапа. Вот он, наконец, конвульсивно сокращаясь, глотает мой организм, прокачивает полимерными мышцами и выбрасывает через свой "анус". Соответствующее отхожее место встречает меня внизу – полусклад-полусвалка.

На одном из концов проулка выглядывают из-за угла люди, которые бьют по мне из плазмобоев и бластеров. Я ухожу в другую сторону, петляя меж ящиков, огрызаясь и весьма неслабо своим аппаратом. На экранах хайратника снуют сетки прицельных и и целеследящих координат, вот я резко совместил две системы линий, и гразер облегчается по моему мыслесигналу. На том конце проулка человек до пояса превращается в помесь фонтана и вспышки. Я никогда не кричу в таких случаях с азартной пеной у рта: "Попал-попал". Еще не хватало испытывать половое возбуждение при виде чьих-то испаряющихся внутренностей. А почему, собственно, не порадоваться? – поинтересуется какой-нибудь юный балбес.

А потому, что следующим могу оказаться я.