Конечная остановка: Меркурий

– Шошана, там спора. Зачем Плазмонту этот бочонок? Что там в нем хранится?

– Это материнское вещество, – скорбно призналась напарница.

Значит, что-что, а матка у фемов есть. Бесформенный слизень, который является по совместительству коллективным родителем и предводителем. От этого монстра фемки получают все: гены, воспитание, радость. И отдают ему все, включая жизнь.

– Это душа всех фемов. Центр симметрий, – как-то неуверенно, будто пытаясь усыпить себя, защебетала ритуальные фразы Шошана.

– И также как душа любого отдельного человека, она может быть захвачена демоном. Только последствия будут куда неприятнее. Контроль демона над всеми фемами – это же жуть!

Что там в Шошке творилось секунд пять, не знаю. Потом она выхватила сквизер. Честно говоря, я не знал, кого она обработает.

Для меня обошлось – она выстрелила в одну из трубок, отходящих от цистерны. И я услышал, нет почувствовал, как там, внутри емкости, что-то заворочалось. Во мне это отозвалось, где-то под ложечкой, чего уж говорить о Шошанке. Она и виски сжала, и даже заурчала.

Я понял, Шошана стала – по своему мнению – чем-то вроде матереубийцы, поэтому обхватил ее за плечи и потащил к двери, на которую показано было минуту назад. Та действительно представляла собой незапертый выход. А за ней имелся крохотный лифт.

– Нижнюю кнопку, – хрипнула она. Я нажал, что полагалось, и стал ждать. Это самое неприятное, когда ты нервничаешь, выделяется адреналин, а надо просто застыть и не думать о том, доедешь или нет. Просто истлеваешь изнутри, как масляная тряпка, брошенная на горячую плиту. Но мы добрались до самой нижней палубы, где среди плетения труб и кабелей, змеился матовый блеск пневмопроводов. Я прижал Шошку к груди, она тоже ухватилась за меня, затем мы рухнули на аварийный клапан, который развернулся и втолкнул нас в воздуховод.

17

– Ты что серьезно навредила ей... ему? – поинтересовался я, когда нас выплюнуло из колодца уже в одном из бидонвиллей.

Спросил из вежливости и ожидал проявления безутешного горя. Однако, с этими фемами ничего не поймешь, ответный голос был у Шошаны как сухой лед.

– Пожалуй, нет. Вызвала что-то вроде шока. Думаю, что поврежден коммуникативный узел и соответствующие структуры периферийной памяти. Полная реабилитация займет, может быть, неделю. ОНО будет жить только собой все это время. Материнскому веществу придется снова решать, зачем ему нужны люди.

– Извини за этот вопрос, а также последующие и предыдущие, потому что многие из них, конечно, бестактны. Вы все действительно вылупились из той самой цистерны?

– Материнское вещество задумывалось как некий универсальный инкубатор, в котором сочеталось бы хранение общего генофонда в виде октаэдрической матрицы, его контроль, а также наделение зародышей генотипом по определенным схемам. Но, само собой, инженеры не думали, не гадали, что материнское вещество всерьез займется усовершенствованием матрицы и врожденные свойства будет подбирать не по готовым схемам, а по смыслу. Своему смыслу.

– Шошана, ты рассуждаешь о матке, как о старой умной бабусе со степенью доктора наук, но ведь в лучшем случае она что-то вроде компьютера, намастачившегося в области социогенетики. Однажды он подыскал верный способ избавиться от назойливых программистов – с помощью своей продукции, то есть вас, сестрицы.

– Если даже конгломераты кибероболочек, когда над ними поработал эволюционный ветер, проявили разумность и эмоциональность... То что уж говорить о субстанции, которая зачинает нас, как мама, взращивает, как садовник, и общается с нашими душами... как божество.

Ага, это интересно.

– Вот сейчас мы тронули самую суть, Шошана. Смею предположить, что все вы, как мухи в киселе, в психической и даже физической зависимости от вашей полужидкой богини. Однако ты все-таки рискнула святотатственно обидеть ее. Что-то здесь не так. Твоя... явно ненормальная самостоятельность и такое прочее – извини уж за комплименты – это все тоже было запроектировано маткой?

– Скорее всего, да. Поэтому-то я решилась причинить ущерб материнскому веществу. ОНО обязательно предвидело такую ситуацию.

Теперь понятно, почему Шошана не рехнулась, а успокоилась и вполне отбалансировала свою психику. И почему фемы не организовали массовой облавы на нас. По их мнению, сестра Шошана подняла руку на богиню-мать, разве что с ее попущения.

И почти одновременно с нами в полицейскую штаб-квартиру прибыл генеральный директор "Комбинации" господин Петрофф-Сидорофф. Сам! Не "номерок" какой-нибудь, а тот, кто еще на Земле был крутым бизнесменом. Чья подпись стоит под Хартией Солнечной Системы, которая выбита золотыми буквами на стене Музея Космики в Бредбериево.

Едва я сбагрил Шошану в «комнату для переговоров», полагающуюся полицейскому начальству, как в кабинете оказался человек, слишком низенький для природного космика, в костюме-тройке, который увидеть можно разве в передаче с какого-нибудь важного бала-маскарада вроде Собрания Касты.