Конечная остановка (СИ)

К вечеру с плакатом было покончено, он не отличался оригинальностью, но был весьма неплох: на белом фоне красными буквами было нанесено название лагеря, по бокам нарисованы два пионера с горнами, сверху по всем канонам жанра красная звезда с серпом и молотом.

Мы сидели друг напротив друга, радостные, что работа теперь завершена. Руки Лены были перемазаны краской, как, собственно, и у меня. Хотя, честно сказать, я вложил в плакат лишь малую толику своего труда.

— Что ж, идём? — Я встал с пола.

— Подожди меня снаружи минутку, — она последовала моему примеру. — Я переоденусь.

— Зачем «снаружи»? — Кажется, я её снова смутил.

— Сём, — Лена начала меня выталкивать. — Там жди.

— Как скажешь, — я поднял руки и неуклюже вышел за дверь.

Прислонившись к стенке домика, я принялся ждать. Со стороны площади уже звучала музыка, и большинство пионеров были готовы отплясывать под зажигательные хиты восьмидесятых. Но тут, у домика Лены, всегда стояла тишина и покой, которую нарушал лишь треск насекомых и доносившаяся приглушенная музыка.

Случайно я заметил силуэт, медленно приближающийся ко мне, совсем скоро я встретился взглядом с Двачевской. Она неторопливо вышагивала в сторону площади, но никакого платья на ней не было и в помине.

— Что, выгнали тебя? — Она остановилась передо мной. — Ты обойди домик, там в окно обзор хороший. Может, чего и разглядишь.

— Смешно, — шутки я не оценил. — Ты же не хотела идти на танцы?

— Я же не могла отказать Сыроежкину, — она расплылась в широкой злорадной ухмылке. — Как такому красавцу отказать?

— Не боишься, что Женя тебе глаза выцарапает?

— Это мы ещё посмотрим, — Алиса отмахнулась. — Кто кому и что выцарапает.

Неловкая минута молчания. Алиса уставилась на меня, я же, не зная, что ей сказать, смотрел в землю. Наконец, Двачевская изрекла:

— Пойду я, — она отвернулась. — Посмотрю на этот сброд.

Стоило Алисе пропасть из виду, как из домика вышла Лена, она надела свое единственное белое вечернее платье и всё же решилась примерить серьги, которые ей подарил Коршаков. В руке она держала скрученный в трубочку плакат.

— Прошу, — я протянул ей руку. — Пройдёмте-с на бал.

— Конечно, — ответила она кротко и взяла меня под руку.

За всю дорогу на площадь, девочка не проронила ни слова. Она лишь смотрела себе под ноги и была погружена в какие-то свои мысли. Но, на самом деле, говорить о чём-то не возникало необходимости, я давно привык понимать её без слов.

На самой площади, колонки захватила Алиса и крутила протестные и «запрещённые» песни Виктора Цоя. Вожатой нигде не было. Мику которую согнали с пульта, видимо, не особо протестовала, если ей было и вовсе не всё равно.

Ночной покой «Совёнка» раздирала «Группа крови», пионеры гудели и шумно общались. До танцев оставалось немного времени, но Ульянка, как и раньше, носилась по площади в своём ярком платье и что-то неразборчиво кричала с набитым ртом.

Я выискал взглядом Женю, она стояла в стороне от всех в обычной форме и гневно посматривала в сторону Электроника, который беседовал с Шуриком.

«Интересно, уговорит он его танцевать? — С надеждой подумал я».

Не видно было лишь Слави и, собственно, Ольги Дмитриевны, все остальные уже нетерпеливо ждали начала танцев. С удивлением я обнаружил у памятника Генде медсестру, которая впервые облачилась во что-то, кроме белого халата. Она скучающим взглядом разглядывала пионеров.

Со стороны столовой показались и Славя, и вожатая. Они быстрым шагом, едва ли не бегом, спешили на площадь. Ольга Дмитриевна была рассержена тем, что слышала из колонок.

— Двачевская! — Грозно крикнула она. — Это что у тебя играет?!

— Что играет? — Язвительно переспросила Алиса. — То, чего вы никогда не поймёте.

— Ну-ка выключай! — Нахмурилась вожатая.

— И не подумаю, — Алиса стояла на своём. — Всем нравится, не ломайте кайф!

— Сейчас пойдёшь отсюда! — Ольга Дмитриевна силком вытащила пионерку из-за пульта. — Будешь у меня до конца смены дежурить! Поняла?!

— Больно и хотелось, — Алиса погрузила площадь в тишину и, растолкав пионеров, ушла в сторону сцены.

Мы с Леной стояли совсем рядом с вожатой, но заметила она это не сразу, только после того, как едва не натолкнулась на нас. Лена протягивала ей плакат и огорчённо смотрела в сторону ушедшей Алисы. Мне даже показалось, что ей стало жаль Двачевскую.

— Молодцы, — Ольга Дмитриевна широко заулыбалась. — Что бы мы без вас делали?

Мику вприпрыжку подбежала к пульту и начала крутить какие-то ручки, переставлять пластинки и напевать что-то себе под нос. На самом деле это даже удивительно, что в обычном советском пионерлагере имелся такой шикарный, по тем временам, микшерный пульт.

Пионеры затихли в ожидании музыки и уставились на японку, которая всё ещё что-то настраивала. В итоге через несколько минут Мику с облегчённым выдохом запустила «Битлов», которые, по всей видимости, так же не пришлись по вкусу вожатой.

— Пускай играет, — подала голос Славя. — Красивая же музыка.

— Но она запрещена, — удивилась Вожатая. — Мы даже не понимаем, о чём там поют!

— Поверьте мне, — я вмешался в разговор. — Там нет ничего опасного.