Конек Чайковской

Перед туром по Сибири я подошла к Котину и спросила: «Ну что, Володя, будем вместе работать?» Вовку словно обухом по голове ударили. Он тогда от меня, как черт от ладана, отпрыгнул и убежал. Ну ладно, подумала я, еще не вечер.

Три десятка лет я работала тренером во Всероссийском обществе «Динамо» – главном конкуренте ЦСКА. И по линии этого могущественного общества на переход фигуриста Котина Владимира было дано добро. И влиятельный Валентин Лукич Сыч трансфер из Ленинграда в Москву одобрил тоже.

В «Динамо» мне сказали определенно: «Да, мы парню сразу погоны надеваем». Тем более ему только-только исполнилось 18 лет. И тут уже молодому человеку надо принимать мужское решение: идти отдавать конституционный долг Родине – либо в ЦСКА, либо в «Динамо».

Словом, я дала этому питерскому самородку почву для размышлений и уехала.

А дальше начинается настоящая детективная история.

Мы возвращаемся в Москву из долгого и утомительного тура по Сибири – а призывник Владимир Котин исчез. Не могу я его найти. Пропало юное дарование. Как дым, как утренний туман.

Точно знаю, что из города-героя на Неве наш герой-одиночник отчалил. Но куда его судьба прибила, к какому причалу?

Набираю номер телефона его мамы.

Мама меня шокировала: «Елена Анатольевна, я мечтала, чтобы мой сын у вас катался. Но вы знаете, у нас нет таких денег. Мы вас просто не потянем…»

Я до сих пор, вспоминая тот давний разговор, этому любимцу публики Котину В. Г., кабинет которого последние лет семь в школе «Конек Чайковской» так удобно располагается прямо напротив моего, говорю: «Я впервые в жизни серьезно обиделась и даже не знала, что сказать».

Получалось, про меня шел слух, будто я беру деньги? За то, чтобы у меня тренировались? И с кого – с чемпионов?

Я его родительнице тогда ответила, еле сдерживая себя: «Наш разговор в таком тоне продолжать дальше не могу. Просто скажите – где ваш сын?»

Мама в некотором испуге сообщила, что отрок ее любимый исчез из виду.

И тут отдельно надо сказать про Володиных родителей.

Отцу Котина во время войны взрывом изуродовало кисти рук. Потом он был заслуженным судьей по очень серьезным уголовным процессам. А мама – библиотекарь. Интеллигентная питерская семья, изумительная в обращении, начитанная. Было непонятно, зачем его в спорт отдали. Причем в 9 лет – поздно. Его мама говорила, что Вова во дворе «фигурял» на залитом катке зимой. Причем фигурял именно для того, чтобы его заметили. И его заметили. Так, что в 16 лет он уже был во взрослой сборной.

После пропажи дарования я уже на взводе двинулась к Валентину Сычу. Тот тоже начинает закипать и отдает указание начальнику Управления зимних видов спорта Спорткомитета СССР Альберту Поморцеву: «Срочно найти Владимира Котина, который переводится из Ленинграда к заслуженному тренеру Елене Чайковской!»

А Вова в это время, как партизан-подпольщик, прятался в столице нашей Родины у своих «доверенных лиц». Котин был такой коммуникабельный, что у него вся сборная ходила в друзьях-приятелях!

Вот и в тот переломный момент своей судьбы Вова грамотно залег на дно на квартире у Иры Моисеевой с Андреем Миненковым – где-то в районе Белорусского вокзала. А это в двух шагах от «Динамо», куда его так настойчиво зовут – и куда он идти не хочет.

Сыч понимает, что его водят за нос. И ему приходится вновь вызывать Поморцева: «Вы что, не можете найти спортсмена сборной Советского Союза?!»

Поморцев, конечно, все понимает и отвечает так: «Владимир Котин, по данным источников, не хочет тренироваться у Елены Чайковской».

Сыч в лице изменился и выдал приблизительно следующее: «Если он немедленно не начнет кататься у Чайковской, он вообще кататься не будет нигде и никогда!» Ненормативную лексику руководителя при этом я не цитирую.

В итоге «подпольщика» Котина «отыскали» буквально в тот же день. И Володе всю эту краткую, но емкую речь Сыча привели слово в слово.

А у меня в это время страшно болела спина. И вот я вся скрюченная полулежу-полусижу на диване в ожидании нового ученика-бунтаря. В таком состоянии меня доставили в Москву из Томска еще до завершения нашего тура по Сибири.

Приводят ко мне бледного Котина – а я, не менее бледная, лежу на диване. Вся перекореженная, но внимательная. И мне видно, как он нервничает. Руки у него трясутся. И тут он произносит: «Елена Анатольевна, вы, конечно, извините, но выбирать тренера – это не то, что штаны выбирать!»

Я, превозмогая боль, начинаю хохотать. А мне же в таком состоянии смеяться нельзя! Муж мой при этом присутствует и привычно бурчит: «Тебя унижают, а ты…!»

На этом эпизоде творческой биографии мы с Котиным и сошлись, и подружились.

Стоял май 1980-го, а уже в июне я его взяла на сбор со своей группой в Терскол, что у подножия Эльбруса.

Талантливый и смышленый Володя Котин оперативно оценил все преимущества Москвы по сравнению с Ленинградом. И лучше всего этой объективной оценке способствовало то, что с моей помощью он быстро получил через общество «Динамо» однокомнатную квартиру у метро «Октябрьское Поле». Это был большой аванс.