Читаем Конец черного лета полностью

В камере с ним считались. Еще бы: один из приближенных Паука. К тому же знали, что и раньше за нарушения режима Завьялов не раз попадал в штрафной изолятор. Одним словом, настоящий «пацан». В камере он получал дополнительную пайку хлеба и еду со дна бачка, где погуще, что считалось привилегией самых достойных. Паук по своим каналам передавал для него сигареты и чай. А он все лежал, казалось, бездумно смотрел в облюбованное им место на потолке, отдыхал от этой жизни, от всех мыслей. Но все же мысли роились, обгоняли друг друга, не давая ему покоя. Теперь у Федора было достаточно времени, чтобы обдумать все происшедшее с ним не только за минувшую неделю, но и за последние годы. «Что происходит вокруг? Кто я такой?» — думалось ему, и вопросы, которыми он раньше не обременял себя, вдруг встали перед ним в полный рост.

Говоря откровенно, он сам себе не нравился. В его мыслях и снах всплывали картины детства, пусть не совсем счастливого, но все же его детства. И юности его, в которой были свои маленькие радости, и светлые дни — школьный класс, общение с друзьями, спортивные баталии. А теперь он стыдился признаться себе, что все это у него было. И когда верх брало его нынешнее положение, он стыдился своего комсомольского прошлого. Но все же больше всего жгла, доводила до бессильных слез мысль о том, что он, Федор, которого на свободе окружающие считали еще очень молодым, искалечил себе эту молодость, попал в тот жизненный круг, находиться в котором под силу людям более опытным и бывалым. Да и почему он вообще оказался в нем?

По правде говоря, до сих пор он винил в этом не себя, а кого-то другого, стоявшего в стороне и вредившего ему на каждом шагу. Этот «кто-то» был человеком пристрастным, несправедливым и злобным, буквально созданным для того, чтобы ему, Завьялову, жилось худо и трудно. Но шло время. Озлобление, вызванное несправедливым, по его мнению приговором, постепенно ослабевало, и перед ним забрезжил какой-то свет, сознание понемногу очищалось от наносного слоя обид и нареканий на судьбу. А картины, представшие перед ним на тюремных дорогах, все больше убеждали в том, что есть люди, которым на свободе делать нечего: постоянным местом их пребывания должна быть именно тюрьма. И это было бы справедливо по отношению к абсолютному большинству людей по другую сторону железных ворот.

Мысли роились, не давая покоя. То новое, что Федор заметил в себе, тот еще слабый, но уже существовавший сдвиг в его сознании, — все это было необычным для него и почему-то даже пугало. Он еще не знал, что уже стоит на пороге, но никак не решается войти в дом, где нет места волчьим повадкам и воровским обычаям. Но одно было несомненным: в том фундаменте, который нес на себе все их отношения с Пауком, уже змеилась зловещая трещина, с каждым днем она расширялась и углублялась. В этом смысле месяцы, проведенные Федором в камерном помещении, не прошли для него зря.

Полгода — не срок, если учесть то, что уже было за спиной у Федора. Наступил день, и он вышел в зону. Его уже ждали. И вновь Паук предложил отметить это событие.

— Посидим в тесной компании единомышленников, побазарим… — заискивающим голосом шептал он Федору.

— Ты знаешь, Паук, нам не о чем сейчас базарить. А за то, что ты бросил малолеток «под танк», с тебя нужно получать, — отрезал Завьялов.

— Уж не красненьким ли ты стал в буре? — Сквозь зубы процедил Паук.

— Пусть тебя это не колышет. Я никого не спалил. Но твоя рожа мне надоела.

— Ага… Ну, а долги кто платить будет? За бухало, за жратву, а?

— За все это и за все то, что ты еще сможешь придумать, я рассчитался в буре, — проговорил вполголоса Федор.

Расстались они как враги. И не было ничего, что могло бы их примирить.

Несколько раз после выхода из ПКТ Федора вызывал на беседу начальник отряда. Завьялов и сам не понимал, почему ему сразу не понравился этот человек.

— Ты искалечил себе жизнь, — резко выговаривал ему начальник, тарабаня пальцами по столу.

— Это я и сам знаю, — невесело усмехнулся Федор.

— Ты опозорил светлую память своего деда и своих родителей, — повышал голос отрядный.

— Неправда, — вспыхнул Федор.

— Что с тобой будет дальше?! — начальник уже не скрывал своего раздражения, начал кричать.

— Об этом я и сам хотел бы знать, — ответил Федор.

…Минуло еще несколько лет и зим. Но в жизни Завьялова ничего не изменилось. Работал он лишь бы время убить. В общественной жизни коллектива вообще не участвовал, хотя, как считалось, был человеком общительным и по-своему справедливым. Но с компанией Паука дружбы не водил. Федор знал, что Паук не успокоился и продолжает за его спиной плести свою паутину. Не раз его люди подходили к Федору и передавали требование немедленно рассчитаться с долгами. И все эти годы Паук неусыпно следил за ним. Он не мог найти формального повода для конфликта, но ему претило умение Федора легко сходиться с людьми, его полное безразличие к воровским традициям.

— Я этого филантропа опущу до предела[11], — похвалялся он в кругу недавних малолеток. — Мы не можем допустить, чтобы он снюхался с козлами.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Вихри враждебные
Вихри враждебные

Мировая история пошла другим путем. Российская эскадра, вышедшая в конце 2012 года к берегам Сирии, оказалась в 1904 году неподалеку от Чемульпо, где в смертельную схватку с японской эскадрой вступили крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец». Моряки из XXI века вступили в схватку с противником на стороне своих предков. Это вмешательство и последующие за ним события послужили толчком не только к изменению хода Русско-японской войны, но и к изменению хода всей мировой истории. Япония была побеждена, а Британия унижена. Россия не присоединилась к англо-французскому союзу, а создала совместно с Германией Континентальный альянс. Не было ни позорного Портсмутского мира, ни Кровавого воскресенья. Эмигрант Владимир Ульянов и беглый ссыльнопоселенец Джугашвили вместе с новым царем Михаилом II строят новую Россию, еще не представляя – какая она будет. Но, как им кажется, в этом варианте истории не будет ни Первой мировой войны, ни Февральской, ни Октябрьской революций.

Александр Борисович Михайловский , Александр Петрович Харников , Далия Мейеровна Трускиновская , Ирина Николаевна Полянская

Фантастика / Современная русская и зарубежная проза / Попаданцы / Фэнтези
Текст
Текст

«Текст» – первый реалистический роман Дмитрия Глуховского, автора «Метро», «Будущего» и «Сумерек». Эта книга на стыке триллера, романа-нуар и драмы, история о столкновении поколений, о невозможной любви и бесполезном возмездии. Действие разворачивается в сегодняшней Москве и ее пригородах.Телефон стал для души резервным хранилищем. В нем самые яркие наши воспоминания: мы храним свой смех в фотографиях и минуты счастья – в видео. В почте – наставления от матери и деловая подноготная. В истории браузеров – всё, что нам интересно на самом деле. В чатах – признания в любви и прощания, снимки соблазнов и свидетельства грехов, слезы и обиды. Такое время.Картинки, видео, текст. Телефон – это и есть я. Тот, кто получит мой телефон, для остальных станет мной. Когда заметят, будет уже слишком поздно. Для всех.

Дмитрий Алексеевич Глуховский , Дмитрий Глуховский , Святослав Владимирович Логинов

Детективы / Современная русская и зарубежная проза / Социально-психологическая фантастика / Триллеры
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза / Проза / Проза о войне