Конец Европы. Вместе с Россией на пути к многополярности

Искренне поверив в химеры прогрессизма, приняв идеологию либерализма, без остатка отдав себя материально-техническому прогрессу в ущерб Традиции и идентичности, приняв в качестве догмы идеалы позитивизма, отринувшие Бога и религию европейцы просто перестали существовать, ведь они демонтировали всё, что составляло их сущность, всё, что определяло их отличительные черты, формировало контуры и содержание европейской цивилизации столетиями. С фанатизмом одержимых сектантов европейцы уничтожили себя сами, а вместе с собой пустили под ковш экскаватора Модерна саму Европу, камень за камнем снося её древние стены, костёлы, религию, доблесть, честь и культурные основы. В итоге оказавшись среди дымящихся руин того, что мы всё ещё по привычке именуем Европой, напоминающей сегодня, скорее, зловонную помойку, кишащую вездесущими арабами, магрибинцами, и представителями сексуальных меньшинств, ведущих себя как большинство.

Как утверждает современный европейский философ Ален де Бенуа, «идеология прогресса основывается на однолинейном понимании развития человечества, на идее, что всё новое имеет ценность постольку, поскольку оно ново. Отсюда проистекает убеждение, что сегодня лучше, чем вчера. Исторические последствия этого — недооценка традиций прошлого и истории; кроме того, разрушение традиционных органических социальных структур»[104]. Промышленное превосходство, высокие технологии, материально-техническое развитие, финансовые институты, комфорт и благосостояние, как оказалось, не сделали европейцев счастливыми. Ведь за это они отдали, не много не мало, свою бессмертную душу, заплатив за всё сполна уже здесь и сейчас, не дожидаясь страшного суда. Жалкие потуги выбраться из своего плачевного состояния с помощью усилий вездесущих евробюрократов вызывают лишь сочувствие. Ведь Европа лишилась главного — идеи Европы.

От народов к империям, от империй — к гражданскому обществу

Просматривая хронику европейской истории как своего рода кино, можно выделить несколько основных этапов становления Европы. Если отбросить позитивистские догмы, являющиеся плодом сознания европейских философов начиная с XVI века, и загоняющие всё в рамки грубой и бездушной материи, то общая картина становится как-то повеселее. Традиция и вытекающий из неё примордиалистский подход в этносоциологии, помещает в основание любого общества не либерального индивида, не марксистский класс, и не фашистскую нацию, а традиционный этнос.

Этнос является базовой категорией любого общества, если рассматривать его с точки зрения Традиции, поэтому, прежде чем двигаться дальше, необходимо описать его. И здесь вполне подойдёт дефиниция европейского философа и социолога Макса Вебера, который определял этничность (Ethnizität) как «те человеческие группы, которые поддерживают субъективную веру в общее происхождение в силу сходства физического типа или обычаев, а иногда и того и другого, в силу памяти об общей колонизации или миграции; эта вера может быть чрезвычайно важна для формирования группы». В своём осторожном определении Вебер акцентировал момент именно субъективной веры в общее происхождение, а не установленный факт биологического происхождения от общего предка, как это должно быть в чистом виде, потому как в то время позитивистская наука требовала наличия точных доказательств именно биологического единства, что на тот момент уже было затруднительным. Однако, умозрительно, с учётом идеалистического подхода, этнос — это именно кровное происхождение от общего предка, без учёта, что свойственно большинству традиций, фактора женской линии. Сам же Вебер определял этнос следующими категориями: вера в общего предка; наличие общего набора обрядов, традиций, уклада[105]. Сюда же стоит отнести и наличие общего языка, что присутствует в определении русского этнолога Сергея Широкогорова[106]. С точки зрения этносоциологии[107], «этнос — это изначальное общество, которое лежит в основании всех обществ»[108].