Конец главы

- Да, благополучно уехал. Посмотрите на Дорнфорда. Он окончательно влюбился в Динни. Мне хочется, чтобы она ответила ему взаимностью.

- А почему бы ей не ответить?

- Милый юноша, у Динни было большое горе. Оно до сих пор не забылось.

- Вот из кого получится замечательная свояченица!

- А вы хотите, чтобы она стала ею для вас?

- Господи, конечно! Еще бы не хотеть!

- Нравится вам Дорнфорд?

- Очень приятный человек и совсем не сухарь.

- Будь он врачом, он, наверно, замечательно ухаживал бы за больными. Кстати, он католик.

- Это не повредило ему на выборах?

- Могло бы повредить, не окажись его конкурент атеистом, так что вышло одно на одно.

- Политика - страшно глупое занятие.

- А все-таки интересное.

- Раз Дорнфорд сумел шаг за шагом пробиться в адвокатуру, значит, он человек с головой.

- И с какой еще! Уверяю вас, он любую трудность встретит так же спокойно, как держится сегодня. Ужасно люблю его.

- Вот как!

- Тони, у меня и в мыслях не было вас дразнить.

- Мы с вами все равно что на пароходе: сидим бок о бок, а ближе все равно не становимся. Пойдемте курить.

- Публика возвращается. Приготовьтесь объяснить мне, в чем мораль второго акта. В первом я не усмотрела никакой.

- Подождите!

- Как это жутко! - глубоко вздохнула Динни. - Я еще не забыла гибель "Титаника". Ужасно, что мир устроен так расточительно!

- Вы правы.

- Расточается все: и людские жизни, и любовь.

- Вы против такой расточительности?

- Да.

- А вам не очень неприятно об этом говорить?

- Нет.

- Не думаю, что ваша сестра расточит себя напрасно. Она слишком любит жизнь.

- Да, но она взята в клещи.

- Она из них выскользнет.

- Мне нестерпимо думать, что ее жизнь может пойти прахом. Нет ли в законе какой-нибудь лазейки, мистер Дорнфорд? Я хочу сказать - нельзя ли развестись без огласки?

- Если муж даст повод, ее почти не будет.

- Не даст. Он человек мстительный.

- Понятно. Боюсь, что тогда остается одно - ждать. Такие конфликты со временем разрешаются сами по себе. Конечно, предполагается, что мы, католики, отрицаем развод. Но когда чувствуешь, что для него есть основания...

- Клер только двадцать четыре. Она не может всю жизнь оставаться одна.

- А вы намерены оставаться?

- Я - другое дело.

- Да, вы не похожи на сестру, но если и вы расточите свою жизнь, будет еще хуже. Настолько же хуже, насколько обидней терять погожий день зимой, чем летом.

- Занавес поднимается...

- Странно! - призналась Клер. - Глядя на них, я все время думала, что их любви хватило бы ненадолго. Они жгли ее с двух концов, как свечку.

- Боже мой, будь мы с вами на этом пароходе...

- Вы очень молоды. Тони.

- Я старше вас на два года.

- И все равно моложе на десять.

- Клер, вы вправду не верите, что можно любить долго?

- Если вы имеете в виду страсть, - не верю. Вслед за ней, как правило, сразу же наступает конец. Конечно, для парочки с "Титаника" он наступил рановато. И какой - холодная бездна! Бр-р!

- Я подам пальто.

- Не скажу, чтобы я была в таком уж восторге от пьесы, Тони. Она выворачивает человека наизнанку, а я не испытываю ни малейшего желания выворачиваться.

- Мне тоже пьеса куда больше понравилась в первый раз.

- Весьма признательна!

- Она и задевает тебя и проходит мимо. Самое лучшее в ней то, что относится к войне.

- После этого спектакля мне что-то расхотелось жить.

- Он слишком сатиричен.

- Герои словно издеваются над собой. Удручающее зрелище, - слишком похоже на нас самих.

- Зря мы не пошли в кино. Там я хоть подержал бы вас за руку.

- Дорнфорд смотрит на Динни так, словно она мадонна будущего, а он хочет сделать из нее мадонну прошлого.

- Верно.

- Лицо у него в самом деле приятное. Интересно, понравилась ли ему та часть пьесы, которая посвящена войне? Внимание, занавес! Началось.

Динни сидела, закрыв глаза, чувствуя на щеках горячую влагу.

- Никогда бы она так не сделала, - хрипло сказала она. - Не стала бы ни размахивать флагом, ни кричать ура. Никогда в жизни! С толпой, может быть, смешалась бы, но так - никогда.

- Конечно, нет. Это просто сценический эффект. Жаль, потому что в целом акт превосходный. Очень удался.

- А эти несчастные нарумяненные девчонки с их песенкой! Вы заметили чем они несчастней, тем больше нарумянены. А как солдаты насвистывают "Типпеоери"! Страшная, должно быть, вещь война!

- Человек на ней как бы пребывает в исступлении.

- И подолгу?

- В известном смысле - всегда. Вы находите это отвратительным?

- Не берусь судить о чужих переживаниях. Впрочем, брат тоже рассказывал мне кое-что похожее.

- То, что мы испытывали, не похоже на боевой пыл. Можете мне поверить - я ведь по характеру совсем не солдат. Но что там ни говори, война самое большое событие в жизни человека. Это давно уже стало прописной истиной.

- Вы и теперь в нее верите?

- До сих пор верил. Но... Я должен вам сказать, пока есть возможность. Я люблю вас, Динни. Мы ничего не знаем друг о друге, но это неважно. Я полюбил вас, как только встретил, и люблю все сильнее. Я не жду ответа, я только прошу вас помнить об этом и...

Клер пожала плечами:

- Неужели люди на самом деле вели себя так в день перемирия? Тони, неужели они...

- Что?